Энергично потирая руки, он вернулся к нам:
— Какие только паломники к нам ни приезжают — представители всех слоев общества!
— Например, бандиты? — спросил Уоллес, стоя перед включенной камерой.
Аббат блаженно улыбнулся:
— Не нам судить, Майк. Разве Господь наш кого-нибудь прогнал? Мы призваны служить всем, кто приходит сюда в поисках утешения, — королям и нищим, праведникам и грешникам, — даже журналистам.
— Святой отец, Бюро алкоголя, табака и огнестрельного оружия проводит в отношении вашего монастыря расследование по ряду очень серьезных обвинений. Вас обвиняют в том, что вы сбываете чужое вино, выдавая его за свое. Берете у людей деньги и не выполняете их заказы. И одновременно делаете явно противозаконные заявления о том, что ваше вино излечивает от болезней. Как вы возразите на эти обвинения? Что здесь происходит?
— Майк, вы задаете отличные вопросы! — сказал Аббат, продолжая безмятежно улыбаться. Я вдруг понял, что уже видел эту улыбку — на видеозаписи, которую нам показывал Аббат. Это была обезоруживающая улыбка Дипака Чопры, доктора медицины. — И мы с превеликим удовольствием на них ответим. Майк, у нас в Кане действительно есть одна проблема. После того, как посредством вашего родного телевидения мы обратились к людям с проповедью надежды, доброго здравия и исцеления, нас ошеломил широкий отклик. Столь многие люди бесплатно звонят нам — по телефону ВОСЕМЬСОТ-ПЕЙ-КАНУ, — что наш небольшой монастырь уже завален заказами.
— Постойте, вы хотите сказать…
— Именно! Я хочу сказать, что если они прямо сейчас не поднимут трубку и не наберут номер ВОСЕМЬСОТ-ПЕЙ-КАНУ, то, возможно, опоздают заказать наше чудесное вино. Ибо столь многие люди за стенами этого монастыря жаждут недорогого крепкого вина, которое не только прекрасно подходит практически к любому блюду, но и вызывает ощущение…
— Послушайте, вы хотите сказать, что люди заплатили вам, а вы до сих пор не…
— Именно, Майк. Я хочу сказать, что нужда в надежде, добром здравии и исцелении столь велика, что нашей немногочисленной монашеской общине лишь с огромным трудом удается удовлетворять спрос. А теперь я скажу вам то, чего, вероятно, не следовало бы говорить. Нас уверяют, что мы совершаем очень большую ошибку.
— Вы имеете в виду…
— Именно! Уже в который раз нам говорят: повышайте цены! Но мы не будем этого делать, Майк. Если кто-то за стенами этого монастыря страдает, пусть он возьмет на себя труд просто набрать номер ВОСЕМЬСОТ-ПЕЙ-КАНУ…
— Стоп! — сказал своему оператору Майк Уоллес. — Выключи камеру. — Он с отвращением замахал руками. — Да выключи же наконец!
Аббат улыбнулся ему:
— Именно, Майк!
— Послушайте, святой отец, я приехал сюда не для того, чтобы делать вашу очередную информационно-рекламную передачу.
— Неужели? А ведь у вас это неплохо получалось. Займитесь рекламой, в этом деле у вас прекрасное будущее. Надеюсь, материал скоро покажут?
— Собственно говоря, наш репортаж должен выйти в эфир в ближайшее воскресенье.
Мне показалось, что по безмятежному лицу Аббата пробежала тень панического страха. Но он мужественно продолжал улыбаться.
— Ага, — сказал он, — хорошо. Это… хорошо.
— К вашему сведению, мы намерены рассказать об этих обвинениях. Я приехал, чтобы предоставить вам возможность их опровергнуть. Можно нам снова включить камеру?
— Минутку, — сказал Аббат. — Дело вот в чем. У нас возникли кое-какие производственные проблемы. Это главная причина всех недоразумений. Разговоры о врачевании, об этикетках можно истолковывать по-разному, и я уверен, что БАТО в конце концов откажется от этих обвинений, ведь в пятницу мы начинаем отправлять продукцию. Это дело решенное. Мы уже предложили им при этом присутствовать. Я и вас приглашаю. Приезжайте посмотреть, как будут сходить с конвейера бутылки, и тогда я отвечу на все ваши вопросы. — Блаженная улыбка исчезла. — Очевидно, Майк, необходимо сначала не спеша установить все факты, а уж потом решать, стоит ли выпускать в эфир репортаж, который вызовет раздражение у сотни миллионов католиков. — Счастливая улыбка появилась вновь. — Или у наших адвокатов.
Судя по всему, Уоллес увидел перед собой достойного противника. Он кивнул:
— Хорошо, в пятницу. В котором часу?
— БАТО мы пригласили в полдень. Надеюсь, вы тоже окажете нам честь и будете нашим гостем?
— Именно!
Весь остаток дня во вторник мы с Аббатом занимались привычным для монахов делом — просили милостыню. Либо мы потеряли квалификацию, либо два миллиона долларов — сумма, несколько превышающая ту, которую следовало бы просить. Сеньора Баэсу с винного завода мои жалостные мольбы о кредите ничуть не растрогали.
— Lo siento, Fray Зап, — сказал он, — но, принимая во внимание долгую историю затруднений с платежами, это невозможно. Вино останется в порту до тех пор, пока деньги не будут переведены на наш счет.
От Ватикана толку было не больше. Отец Ганс сообщил взбешенному Аббату:
— Мы прекрасно осведомлены о ваших мирских интересах. Можете быть уверены, что мы стараемся как можно скорее перейти к разбирательству по данному делу, следуя при этом необходимым предписаниям.
В переводе Аббата это звучало так:
— В ближайшее время мы вообще ничего предпринимать не собираемся.
В ту ночь я почти не сомкнул глаз. После вечернего богослужения я пошел в свой кабинет и включил компьютеры. Настала пора звонить Брокеру нашему.
Я ввел в действие ТРЕБНЕТ, специальную компьютерную программу корреляции повседневных уставных текстов нашего требника с мировыми финансовыми новостями. До поздней ночи я непрерывно стучал по клавишам, отчаянно пытаясь обнаружить на какой-нибудь из мировых бирж тенденцию, соответствующую библейскому тексту, но все впустую. В два часа, когда глаза уже затуманились от усталости, я перевел ТРЕБНЕТ в режим «глубокого поиска», расширив базу данных. Пока компьютер усердно трудился, я забылся сном.
Уже светало, когда меня разбудил перезвон колоколов собора Парижской Богоматери, доносившийся из компьютера, после чего раздался голос: «Аллилуйя, аллилуйя! Мы нашли кое-что подходящее!» (Я запрограммировал ТРЕБНЕТ так, чтобы о своих находках компьютер возвещал торжественно.) Я поднял голову и посмотрел на экран.
Текст из требника для чтения на сегодняшней заутрене:
ИИСУС, ВОЙДЯ В ХРАМ, НАЧАЛ ВЫГОНЯТЬ ПРОДАЮЩИХ И ПОКУПАЮЩИХ В ХРАМЕ; И СТОЛЫ МЕНОВЩИКОВ И СКАМЬИ ПРОДАЮЩИХ ГОЛУБЕЙ ОПРОКИНУЛ.
МАРК 11:15
Соответствующий текст из сообщений информационных агентств о возможном изменении процента при авансировании:
БОНН. СПЕКУЛЯНТЫ, ЗАНИМАЮЩИЕСЯ ОБМЕНОМ НА МИРОВЫХ ВАЛЮТНЫХ РЫНКАХ, ГОТОВЯТСЯ К ТРУДНОМУ УТРУ В ЧЕТВЕРГ, КОГДА СОСТОИТСЯ ЗАСЕДАНИЕ ПРАВЛЕНИЯ ГЕРМАНСКОГО ЦЕНТРАЛЬНОГО БАНКА. СВОИ СКАМЬИ ЗАЙМУТ ДВА НОВЫХ ЧЛЕНА ПРАВЛЕНИЯ БУНДЕСБАНКА, ОБА, ПО ИХ СОБСТВЕННОМУ ВЫРАЖЕНИЮ, — «ГОЛУБИ-М0НЕТАРИСТЫ», РАТУЮЩИЕ ЗА ОСЛАБЛЕНИЕ КОНТРОЛЯ НАД ДЕНЕЖНОЙ МАССОЙ И ПОНИЖЕНИЕ КУРСА НЕМЕЦКОЙ ВАЛЮТЫ ПО ОТНОШЕНИЮ К ДОЛЛАРУ. БИРЖЕВЫЕ МАКЛЕРЫ ОЖИДАЮТ ПОЯВЛЕНИЯ КРУПНЫХ СУММ В НЕМЕЦКИХ МАРКАХ В 11.15 УТРА, КОГДА УЧАСТНИКИ ЗАСЕДАНИЯ В БУНДЕСБАНКЕ ДОЛЖНЫ ВЫСТУПИТЬ С ЗАЯВЛЕНИЕМ.
Я стал выяснять обстановку на биржах и увидел, что валютные спекулянты уже делают ставки на то, что курс немецкой марки упадет — так называемые голуби добьются своего. И все же уставный текст из Евангелия свидетельствовал, казалось, о том, что ожидания валютных спекулянтов, «меновщиков» всего мира, не оправдаются — завтра утром на заседании правления Бундесбанка «голубей» опрокинут,
Осмыслить такой объем информации в пять часов утра было нелегко. К тому же она казалась слишком сложной. В прошлом советы Брокера нашего были попроще. Однако, если до Судного дня остается всего сорок восемь часов, нищенствующим монахам выбирать не приходится. Я направился к Аббату
Аббат внимательно изучил компьютерную распечатку. Потом взволнованно посмотрел на меня.
— Валюта… ослабление контроля над денежной массой — ну конечно! Именно об этом написано в «Семи духовных законах преуспевания»! На двадцать восьмой странице!