– Значит, так. Сейчас отправишься в собор и передашь священнику вот эту записку, – приор быстро набросал несколько слов и передал записку монаху. – Речь идёт об одном мальчишке. Ему должны найти место для ночлега и разрешить говорить с народом со ступеней храма. С этого момента всё время будешь рядом с ним, но как бы в стороне, понимаешь? До ответа из Ватикана прямую поддержку ему оказывать не будем. Наблюдай, слушай, что говорит, как говорит, как воспринимает его речи народ, появляются ли у него сторонники. Он проповедует, что вместо взрослых в Иерусалим должны идти дети. Глупость, конечно. Дети есть дети, никуда они не пойдут, поиграют какое-то время в крестоносцев, а взрослые, глядя на них, умилятся. На этом всё и закончится. Но пока его речи нам на руку. Хорошо, если к концу ярмарки у него появится с десяток последователей детей. Чем младше, тем лучше.
Монах внимательно слушал. Невысокого роста, худощавый, с невыразительными чертами лица и опущенными вниз глазами, он обладал даром находиться рядом, но совершенно не привлекать к себе внимания. Настоятель ему полностью доверял, в монастыре он был его глазами и ушами.
– Всё. Иди, наблюдай, – закончил приор, не глядя на склонённого в поклоне монаха. – Но сам вмешивайся только в крайних случаях. И чтобы с мальчишки ни один волосок не упал! Теперь ты его незримый ангел–хранитель!
Монах молча поклонился и вышел из полутёмного зала.
В тот же день ангел проявил себя ещё в одном обличии. После разговора Стефана со знатными господами пастушка позвал какой-то крестьянин. Привёл к своей телеге, достал из вороха соломы огромный каравай пшеничного хлеба, отрезал толстый ломоть и сверху густо намазал его тёмным липовым мёдом из туеска.
– На, возьми, Божий ребёнок, – как-то очень хорошо, по-доброму произнёс он, отдавая в руки мальчишки пропитанный сладким мёдом ломоть. Остатки каравая крестьянин запихнул в котомку Стефана, и сверху положил туда завёрнутый в тряпку большой кусок белого козьего сыра.
Казалось бы, что здесь такого? Угостил человек, захотелось ему сделать что-то хорошее. Но для Стефана и это было чудом, подарком от ангела.
Те, кто верит, вообще во всём видят чудо. Их жизнь сплошная череда чудес. Выздоровел от простуды – чудо, по-доброму с ним поговорили – чудо, дали кусок хлеба – и это чудо, милость с небес. Всё хорошее, что с ними случается, всё, что другие люди воспринимают как данность, для верующих является ответом на их молитвы. Тем, кто верит, всегда есть за что благодарить Бога.
Ночь мальчишка провёл в храме. Его беспрекословно впустили за тяжелую кованую дверь, указали место на полу и даже постелили на холодный камень козью шкуру. В притворе на ночь остались несколько странников, пущенных внутрь по разрешению настоятеля собора. Один из них, монах из другого города, сидел на лавке и при свете свечей по слогам читал вслух книгу в кожаном переплёте – Священное Писание. Из полумрака таинственно смотрели с икон лики святых.
И когда монах дошёл до слов: «Вот Агнец Божий, который возьмёт на себя все грехи мира», – лежащий с открытыми глазами мальчик вздрогнул.
Воинство Христово
Тихо вечером на площади Сен-Дени. Очередной ярмарочный день подошёл к концу. Горожане и торговцы разошлись. На площади остался только разбросанный мусор и пустые длинные ряды прилавков.
В темнеющем небе чертили круги ласточки.
Возле громадного храма с высеченными на сером барельефе херувимами с пустыми каменными глазницами тоже было тихо. На ступенях оставались лишь несколько нищих, какой-то сгорбленный монах в надвинутом на глаза капюшоне с медной кружкой для пожертвований, да группа детей, тесно сидящих под одной из колонн вокруг Стефана.
– Каждый год, на Пасху, на стенах пещеры Гроба Господня появляется благодатный огонь, – негромко говорил детям пастушок. – Он совсем не жжёт, его можно брать в руки, умывать им лицо. Он небесно-синего цвета. О благодатном огне знают все. Люди говорят, что он означает приход в мир Господа Иисуса Христа, и это истинно так. Но почему-то никто не задумывается, что огонь также указывает на место, где вновь появится Сын Божий.
Стефан на мгновение замолчал, затем снизил голос до полного шёпота. Монах незаметно подвинулся к детям поближе.
Прошло десять дней с тех пор, как мальчишка начал проповедовать со ступеней собора. Его популярность росла, как снежный ком. Каждый день к нему приходили десятки детей, приехавших на ярмарку вместе со своими родителями. Они менялись: одни приезжали, другие уезжали. В этот вечер к готическому собору пришёл и маленький Патрик, брат Марии. Робел, стеснялся, но Стефан, завидев его, приветливо махнул рукой, и дети под колонной сразу потеснились. Здесь чувствовалась атмосфера братства. На ступенях собрались дети самых разных возрастов – от пяти-шести до четырнадцати лет.