Отец Серафим не книжный был человек, но духовные знания у него были, конечно, глубокие. Он мог объяснить догмат или сложное духовное понятие в очень свернутом виде. Когда мы читаем книгу Афонского старца Силуана, то видим у него такие же сгустки духовной мысли, и он их не раскрывает. Если бы его спросили, он бы пояснил, а так он пишет просто из опыта того, что ему уже открылось. Отец Таврион тоже говорил такими сгустками, отрывисто. Казалось даже, будто мозаика какая‑то получается.
…Владыка Леонид принял меня очень хорошо. Отец Серафим написал ему какое‑то письмо; не знаю, что там было написано, но, во всяком случае, он меня принял, и я какое‑то время пробыл в Риге. Потом владыка отправил меня в Рижскую пустыньку. И для меня эта Пустынька действительно стала пустыней перед рукоположением.
Было лето 1980 года, август со всеми праздниками, и их престольный — Преображение. Прошло уже два года после кончины отца Тавриона. Мне как раз дали келью, которая выходила на его могилку. Конечно, надежд на то, что меня рукоположат, было мало. Я не беспокоился, думал: «Как Господь устроит». К Успению вопрос решился положительно. Но что стоило это владыке, — тайна, я не знаю, я его не расспрашивал. Он приезжал в Пустыньку несколько раз, говорил: «Еще ничего не известно». На Преображение мне сказал: «Ждем положительного ответа». Как это понимать? А потом накануне Успения подхожу причащаться, а мне передают, чтобы явился к владыке. Я понял, что прибыл положительный ответ, потому что владыка отрицательным известием не стал бы праздник портить. Я приехал, он действительно говорит: «Вас будут рукополагать». На Успение это не получилось, потому что у меня не было прописки, а уполномоченный сказал: «Без прописки не рукополагают». Но, раз было благословение, оно совершилось через неделю, в воскресный день.
На рукоположении во время службы читали Апостол, владыка сугубо выделил фразу: «Благословляйте гонителей ваших». И он мне говорит: «Вы гонимы, но не оставлены». Так благословил и — началось.
В Риге меня не оставили. Сначала хотели направить в Собор Александра Невского, но я начал перед крещением людей проводить краткую катехизацию (другой возможности не имел), и это не понравилось властям. Тогда владыка направил меня служить в Тукумс, это предместье Риги. Там я уже имел относительную свободу. Но и тут начались неприятности с властями, хотя я их никогда не видел, с ними не общался. Доносы поступали на всех, кто приезжал, — дескать, проходимцы, заговор антисоветский… И только полтора года дали мне там послужить.
Вскоре после пострига, Великим постом 1982 года, меня перевели сюда, в Карсаву. С этого года и по сей день тут служу. Год назад мне предлагали в Рижской пустыньке служить постоянно, но я отказался. Я не смогу сделать в Пустыньке то, что хотел бы сделать. Там царит консерватизм, и чтобы изменить ситуацию, нужно иметь поддержку, единомыслие, единодушие.
Я уже говорил, служба там совершается как будто по уставу, но утреню, например, служат вечером. Утром постоят на Евхаристии — и идут свои дела делать. Причащаются на праздники, только когда их благословят. С уходом отца Тавриона дух его исчез, он не оставил там преемника.
Когда я сюда приехал, власти сказали: «Приехал враг номер один». На этом приходе умер священник, а тот, который его заменил, по болезни служить не мог. Ситуация возникла очень рискованная, храм был на грани закрытия, хотели в нем устроить чесальню для шерсти.
Как только я начал служить, сразу же на горизонте появилась учительница Вера Ивановна. Ее называли «красный поп» [18]. Она была «предтечей» всех служб в общественных местах. Здесь, в Латвии, у нас было такое преимущество: нам разрешали в общественных местах служить, например, на кладбище — на Троицкую родительскую субботу. Закончив богослужение в храме, мы должны были сидеть и ждать, когда нам можно идти. А на кладбище в это время — музыка, Вера Ивановна с атеистическими речами с помоста выступает. И только потом нам разрешает появиться. Так продолжалось где‑то до 1985 года.
В то время в районе действовали четыре прихода. Мне дали храм в Карсаве, в восьми километрах от нее — еще храм Покрова, в восемнадцати километрах — Троицкий храм, в сорока километрах — храм великомученика Димитрия Солунского, построенный в 1934 году, в год гибели архиепископа Рижского Иоанна Поммера. Это был выдающийся иерарх, которого можно причислить к лику мучеников [19]. И вот мне надо было служить во всех четырех храмах. Я подумал, что в воскресный день лучше служить в Карсаве, потому что все же основная община должна была создаваться здесь. Если рассеиваться, то ее нигде не возникло бы. А по субботам я служил поочередно во всех остальных храмах.
18
Вера Ивановна Томашицкая, многолетний ярый гонитель церкви в г. Кар- сава, в конце 1990–х годов прошла катехизацию, была крещена о. Виктором и стала «апостолом» города. Ее живое свидетельство помогло многим преодолеть страх и инерцию и войти в Церковь. Мирно скончалась в 2003 году. — Прим. изд.