Выбрать главу

Незадолго до ухода владыки при встрече со мною он сказал, что, видимо, скоро уже его не будет.

Когда у него случился первый микроинсульт, он не владел правой рукой, была нарушена речь, но все равно он просил иподиакона Ивана Александровича приезжать утром в монастырь, в его покои, чтобы идти с ним в храм. Потом было ухудшение здоровья, владыка с большим трудом передвигался, причащался в нижнем храме, потому что там легче было идти по ступенькам вниз. В августе ему стало очень плохо. Болел. На праздник Преображения он всегда был в Пустыньке, но на этот раз не смог. Переживал. 8 сентября, в 9 часов вечера, у владыки опять был инсульт. В этот день его душа разлучилась с телом.

Иподиакон Иван Александрович Бородин рассказывал мне: «Перед смертью владыка меня долго не отпускал, крепко держал мою правую руку, лежа в постели, и так тихо говорил, что я усиленно прислушивался. Давал мне напутствие:"Живи с Богом и будь предан Ему". Дал устное завещание:"Я хотел бы, чтобы дом, где я жил в Асари, был тебе"». В этом доме был устроен домашний храм на втором этаже, где владыка любил молиться. Я тоже там бывал и в этот храм привез в дар владыке икону мученика Леонида, младенца, брошенного в огонь (икону написал архимандрит Зинон по моей просьбе). В этом храме часто сослужили владыке ныне покойный протодиакон Борис Голубкин, протоиерей Леонид Морозов, диакон Василий Санников, иподиакон Иван Александрович Бородин.

Отпевание владыки было совершено 11 сентября в соборе Рижского Свято–Троице–Сергиева монастыря при большом стечении верующих. Многие стояли на улице и через раскрытые двери слышали пение. Хор пел очень хорошо. Пришли на отпевание двенадцать семинаристов–католиков. Они встали полукругом в изголовьи владыки в черных сутанах и чистыми отрешенными голосами спели на латинском языке свои псалмы. Пели молитвенно, от сердца, в благоговейной тишине. Все слушающие прослезились. Это был их дар владыке, которого они очень уважали и даже просили его преподавать в их семинарии. Владыка часто бывал на приемах в семинарии, приглашался на трапезу.

Чин отпевания был совершен архиепископом Курским и Белгородским Ювеналием в сослужении епископа Подольского Виктора и епископа Даугавпилсского Александра. Погребен владыка в Спасо–Преображенской пустыни под Елгавой, у алтаря Преображенского храма.

У владыки Леонида были удивительные отношения с духовником Пустыни архимандритом Таврионом. Всем было видно, какая у них взаимная искренняя любовь. Однажды на празднике Преображения Господня отец Таврион стоял в храме, как полагается перед архиереем, но владыка Леонид всячески старался уступить ему честь первенства на службе. Был такой момент. После чтения Евангелия владыка протянул руку в сторону отца Тавриона, что было знаком: «Скажите слово». Старец поклонился ему и протянул две руки, тем самым попросив, чтобы проповедь сказал владыка. Владыка улыбнулся только уголками губ и сказал слово. Всем стало ясно, что между ними были взаимная приязнь, почтение и любовь. И не случайно, что в Пустыньке они покоятся рядом.

Незадолго до кончины владыки моя сестра Раиса видела сон. Владыка стоял с ней рядом и вдруг стал очень высокого роста, у него был величественный вид. Сестра во сне думает: «Может быть, владыка патриархом станет?» Узнав о кончине владыки, она вспомнила и рассказала мне этот сон как знак, что он уже собирался перейти из этой жизни. А духовная дочь протоиерея Александра Меня, рижанка, побывавшая у него накануне его гибели, во время беседы услышала от него: «Когда владыка Леонид уйдет из жизни, вам всем будет очень трудно». Рассказывая об этом, она вспомнила, что удивилась этим словам. Оказалось, что он предсказал скорую кончину владыки.

Помню, как мне с горечью говорили некоторые клирики: «Как же мы не понимали, что у нас было такое сокровище. Мы считали, что так и должно быть. И только тогда, когда не стало владыки, мы поняли, кого мы потеряли».

Владыка Леонид был духовно одаренным архипастырем; одна из прихожанок сказала, что владыка даже стареет красиво: так светел и священнически благодатен был его лик.

После службы владыка обычно приглашал сослужащих ему к столу. Его стол был простым и скромным. Келейница монахиня Марфа подавала рыбу с картофелем, цветную капусту, которую любил владыка, щи, гречневую кашу. Келейнице владыки помогала монахиня Илария, которая в свое время готовила для владыкимученика Иоанна Поммера на его даче в Озолкалне.

Владыка Леонид утром никогда ничего не ел, даже если не служил. Возьмет кусочек антидора, выпьет святой воды. Любил выпить стакан черного кофе, в непостные дни со сливками. Кофе предпочитал молотый. В течение дня ел сухие фрукты — изюм, чернослив, курагу. В посту все это всегда стояло на столе. Вечером пил чай со свежими рогаликами. Он был настолько скромен в еде, что смущался, когда устраивали для него на приходах роскошные трапезы. Он говорил: «Я монах, и для меня картошки и винегрета достаточно. Зачем вы приготовили столько дорогих блюд?» Он еще говорил, что владыка не должен «объедать епархию».