То есть каждая личность в этом мире, которая несет в себе свет общения, свет диалога, является источником радости для другого человека, как Адам был радостью для Бога.
Изначально диалог есть только радость.
После падения Адам, нагой и бессильный, стал скорбью для Бога. Так и любая личность в нашей жизни является радостью, и потеря общения, разговора с нею — скорбь для нас. Общение при утрате общности есть скорбь, поэтому диалог после грехопадения — иной.
Во–первых, это скорбь Бога: «Где ты, Адам?» В этом призыве есть внутренняя боль, даже вопль о человеке.
Для Адама диалог с Богом тоже является уже не радостью, а мучением. Он чувствует, как его наполняет страх, он прячется, он уже не свободен. В диалоге он уже не может предстоять.
Он все время как бы падает, и это — онтологическое падение. Он потерял возможность самостоять. Он должен опереть свое существо, свое существование на какие‑то объекты.
Человек уже не является свободным, и смысл своего бытия находит в подчинении других личностей себе, потому что он уже не живет Богом, не имеет радости внутри себя.
Но Господь неизменно любит мир, человека, доверяет им и возводит их к утерянному диалогу через своих глашатаев — Ноя, Авраама и Моисея, судей и пророков.
В конце концов, по исполнении времен Господь говорит через Сына Своего Единородного — Иисуса Христа, Которого принес в дар, чтобы стало возможно возобновить утерянный диалог.
Как человек может начать восстанавливать общение с Богом?
Не с того, что мы рассмотрим все наши падения, все изъяны и будем в следующий раз осторожнее и осмотрительнее. Это приведет к тому, что мы закончим в духе Экклезиаста — высокой печали, что все суета сует. Печальная нота этого мудрого произведения — в том, что автор утерял детское доверие, детское отношение к миру.
Обновиться диалог может опять только через дух веры, потому что в духе веры есть жизнь, есть возможность обрести новый опыт, новое общение, новое измерение своей жизни.
Когда Иисус Христос говорит: «Станьте как дети!», это означает, что ребенок — райский Адам — есть сама жажда диалога. Он, как Адам, прикасается к чему‑то, хочет говорить с вещами, с солнцем, с людьми, с животными.
Когда мой знакомый спросил своего маленького сына: «Что ты делаешь ночью?» тот ответил: «Ухожу к Богу».
Жизнь ребенка дышит духом доверия. Важно не потерять этот дух, ибо только он рождает истинное общение, истинную молитву.
Если человек любит Господа, то всегда Его помнит, а «память Божия, — по слову преподобного Силуана Афонского, — рождает молитву».
Любящая душа не может не молиться, ибо она влечется к Богу благодатью, которую познала в молитве.
Если человек делает в своей жизни иной акцент — на «взрослой самодостаточности»: я буду жить сам по себе, отгорожусь от мира, научусь им манипулировать, — то ему кажется, что он станет свободным и независимым.
Тем самым он одевается в броню и надевает маску. Он обращен не к Богу, а к своей воле. Она становится для него богом, и человек слушает только себя. Такой человек может даже сказать: «Господи, не мешай мне, я молюсь!» Здесь — настоящая беда: человек мешает Богу любить себя, не вступает с Ним в общение, то есть лишает себя жизни.
Диалог — это жизнь. Жизнь с Богом диалогична. Смерть монологична. Жизнь отдает, смерть забирает. Вступивший в диалог с Богом живет, умножает в себе жизнь. Не вступивший — заходит в тупик. Отказавшийся от диалога может впасть в безумие.
Иисус призывает нас к другому — к пути жертвенной любви, а это значит — к диалогу с этим миром. После падения Адама это общение прервалось, а через Иисуса Христа оно опять возобновляется, становится возможным.
Церковь является Словом Бога в этом мире, ее составляют личности, которые услышали Богом обращенное к себе слово, то есть вступили в личный диалог со Христом, вступили на ту стезю, где диалог стал сущностью человеческой жизни, и поняли, почему Иисус Христос называет Своих учеников друзьями. Иисус Христос все сообщил, все открыл им. Рабы не понимают, чего хочет Господин, а друзья уже живут в духе веры, в духе доверия, в духе взаимопонимания и любви. Смысл церковной молитвы — в единении душ людских. Это единение — не внешнее: можно быть физически вместе, а сердцем отстоять друг от друга, как «востоцы от запад». Церковь — это единая жизнь, жизнь в Духе Святом, и молитва — проявление этой жизни.
Человек и человечество входят в божественную тайну троичности, божественного общения. В этом общении он обретает свое глубинное измерение и становится способным беседовать, понимать Творца и находить личности в этом падшем мире.