Священнодействие совершается на Евхаристии не личной молитвой, а когда все сознательно и реально участвуют в нем, предстоятель служит не вместо народа, а вместе с народом.
Пастырь и паства как единое Тело обретают неповторимую исполненность, являя Церковь.
Путь более частого причащения отдельных членов Церкви — не есть путь возрождения евхаристической жизни: «Отдельный человек, оставаясь и утверждаясь в своей отдельности, — писал В. Соловьев, — не находится в Истине и ума Христова не имеет».
Дело не в том, чтобы отдельные члены Церкви чаще причащались, а в том, чтобы верные сознавали сущность Евхаристии как трапезы единения и любви.
Сознательное участие в таинстве Евхаристии само отменяет неверный вопрос о режиме причащения.
Христианин, живущий общинной жизнью, имеет верное церковное сознание, он знает, что если его община собирается на евхаристическое собрание, он не может не участвовать в нем.
«Спасаться нельзя в одиночку, — говорил Н. Бердяев, — невозможно изолированное спасение. Спасаться можно только с ближними, с другими людьми и миром».
Христианин–одиночка есть порождение расцерковленного сознания, человек, выпавший из живого предания. Он действует от себя, а не от всей Церкви. Он пребывает в ложной церковной традиции, питающей его грех индивидуализма, традиции не плодоносящей, а разрушительной. Он занят только личным спасением, а о спасении, преображении других людей и всего мира не думает.
Но тот, кого коснулось живое предание Церкви, не может пребывать в худом предании, в котором заветы Христа не реализуются, а всего лишь символизируются, в котором все окостенело.
Символического, абстрактного христианства не должно быть. Истинное предание бытийно, а не символично, потому что оно есть «путь и истина и жизнь».
Церковное возрождение должно начаться тихо и медленно, в очень маленьких группах людей, опытно познавших тайну Евхаристии и тайну братского единения во Христе.
Не в пышности и многолюдстве, а в небольшой иерусалимской горнице, в теплой семейной обстановке принял Иисус Христос своих учеников и разделил с ними трапезу Любви.
Ныне нужно восстановить опыт Церкви как общины, что успешно делалось на приходе храма Успения в Печатниках в Москве, нужно возродить в сознании верующих исчезнувшее понятие общины, ибо уже давно в нашей церковной жизни община как бы растворилась, стала приходом, внешним собранием.
Чем больше родится евхаристических общин, живых духовных семей, находящихся между собой в братском общении, в котором каждая личность открывается для своего брата как дверь к Отцу Небесному, тем ближе мы будем к тому, что христианин, как в апостольское время, почувствует себя во Вселенской Церкви, живущей чудом единства, а Евхаристия всегда пребудет увенчанием этого единства.
Приход в Церкви
Я хочу, прежде всего, поблагодарить организаторов столь нужной всем нам конференции за приглашение участвовать в ней.
Мне хотелось бы говорить о том, как наш небольшой приход участвует в начавшемся евхаристическом возрождении и возрождении общинной жизни в Церкви.
По слову протопресвитера Александра Шмемана, Евхаристия в практическом смысле ныне почти отсутствует в нашей церковной жизни. Это не преувеличение, а констатация болезни, трагедии церковной жизни.
Христос заповедовал Своим ученикам быть едиными. Эту заповедь единения апостолы реально пережили в день Пятидесятницы, когда на них сошел Святой Дух, и они в иерусалимской горнице совершили первую Евхаристию.
Каждому из нас дана возможность пережить это таинство единения со Христом и друг с другом, выше которого нет ничего.
Путь к этому единению очень трудный и сложный. Мы должны понять природу таинства Евхаристии, и если поймем, то будем всеми силами осуществлять то, что открылось сердцу и уму, несмотря ни на какие препятствия в нашей внутренней и внешней жизни. Опыт катакомбной Церкви показал, что нет фатальной зависимости от обстоятельств для тех, кто жаждет осуществления этого таинства. В условиях лагеря Евхаристию совершали в лесу, не на престоле, а на пне.
Мне до моего рукоположения приходилось наблюдать евхаристический опыт тех людей, которые прошли лагерь, которые имели опыт жизни катакомбной церкви. Я посещал общину архимандрита Серафима в селе Ракитном, в Белгородской области. Многие из вас его, наверное, знали. Я видел, как ему удалось в «годы лжи, падений и разрух», по словам известного поэта, создать и хранить это единение, жить во Христе так, как жили первые ученики Иисуса Христа. Я видел там ядро общины, маленькую общину, которая имела свойство сужаться и расширяться. Когда приезжали из Москвы и других городов страны верные ученики о. Серафима, то эта община могла увеличиться до ста, ста пятидесяти человек, а иногда и до большего числа. Когда гости уезжали, община пребывала в своем малом составе: о. Серафим, келейница, алтарница и еще несколько братьев и сестер.