Можно было бы возразить, что это игра понятий, метафизика, по методу Платона или Плотина. Это возражение не испугало бы нас, потому что Платон для того и мыслил, чтобы христианин в свое время мог воспользоваться понятиями, позволяющими ему понять своего Господа, а также себя в вере. Но здесь сказано больше, чем когда-либо решился сказать о первообразах какой бы то ни было философ. Павел учит, что Христос есть действительно то пространство, тот порядок, тот образ, та сила, которые объем-лют и перерождают верующего и все сущее. И это можно познать на опыте. В чем заключается, скажем, христианское воспитание мышления? Сначала человек живет со своими мыслями в общем мире, и ему служат критериями практический опыт и общие правила логики. По ним он судит о том, что есть и что может быть. Встреча с Христом ставит его перед необходимостью решить, станет ли он и о Нем судить по своим привычным критериям? Сначала человек попытается поступать так, но скоро заметит, что тут перед ним нечто особенное. Он почувствует, что здесь с»т него требуют противоположного, то есть принять за исходную точку Христа. Думать уже не о Нем, а исходя из Него. Не только не подчинять Его законам непосредственного мышления и опыта, но признать высшим мерилом действительного и возможного.
Мышление, стремящееся по-прежнему владеть собой, противится этому, потому что от него требуют отказаться от своей мирской самости и отдаться в руки Бога, говорящего через Откровение. Именно тогда и определяется, станет ли оно христианским. Если оно решается на это, то начинается преобразование, доходящее потом до самых глубин. Это преобразование дается нелегко - приходится преодолеть тревогу и страх. То, что раньше казалось несомненным, ставится под вопрос. Меняется картина действительности, вся умственная жизнь. Все время на первый план выдвигается вопрос, действительно ли Христос так велик, что может быть мерилом всего. Действительно ли мир умещается в Нем, или же «мышление, исходящее из Него», представляет собой всего только, пусть даже и прекрасную, разновидность того общего явления, когда образ становится для человека мерилом всего? Не частный ли это случай того прозрения, а вместе с тем и ослепления, которые заложены в любви? Но в той мере, в какой мышление выдерживает это испытание, оно узнает, что любовь ко Христу представляет собой нечто совершенно иное, чем всякая другая любовь. Оно познает - пусть читатель простит нам философские термины, потому что когда нужно показать, что Христос есть Владыка всего, то следует избирать соответствующие формы выражения мысли - что Он есть та категория, которая обосновывает все, та система координат мышления, при которой все обретает истинность. Здесь познается то, о чем говорилось выше, и каким бы ограниченным и слабым ни было мышление отдельного христианина, в той мере, в какой он испытывает это преобразование, его восприятию открываются такой простор, такая сила, такое превосходство мысли, которые не могут быть даны никаким естественным знанием.
Теперь образ Христа перерос все масштабы. Для Него нет никакого мерила. Мерило - Он Сам.
Потому Христос и есть Господь. Каждое из существ находится в Его власти. Потому Он также и Судия, а критерий для суда - опять-таки Он Сам. Что человек делает за и против Христа, то и определяет характер суда. Это включает в себя и все остальное, в том числе доброе и справедливое.
В восьмой главе Послания к Римлянам апостол Павел говорит: «Ибо думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас. Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих: потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего. Ибо мы спасены в надежде. Надежда же, когда видит (свое осуществление), не есть надежда: ибо, если кто видит, то чего ему (еще) и надеяться? Но когда надеемся того, чего не видим, тогда ожидаем в терпении. Также и Дух подкрепляет нас в немощах наших, ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыхания-ми неизреченными. Испытующий же сердца знает, какая мысль у Духа, потому что он ходатайствует за святых по воле Божией. Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу. Ибо кого Он предузнал, тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего, дабы Он был первородным между многими братиями. А кого Он предопределил, тех и призвал; а кого призвал, тех и оправдал; а кого оправдал, тех и прославил. Что же сказать на это? Если Бог за нас, кто против нас? Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего? Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдывает их. Кто осуждает? Христос Иисус умер, но и воскрес: Он и одесную Бога, Он и ходатайствует за нас. Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? как написано: «За Тебя умерщвляют нас всякий день; считают нас за овец, обреченных на заклание». Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим 8.18-39).