— Конечно, нет. Он называл меня добрым ангелом, «божьим посланником». Иногда только жаловался, что я чересчур пекусь о нем. У него поврежден глаз от взрыва бомбы, я водил его к известным специалистам. Предупреждал не держать у себя взрывчатых веществ, предлагал перенести ко мне на квартиру, дескать, у меня надежнее, зная, что он все равно не согласится.
— Ты подготовил какую-нибудь версию о его аресте?
— Да. Один из его друзей социал-демократов потерял его адрес во время собрания. Полиция разузнала о доме, где они собирались, нагрянула туда, но с опозданием, и нашла записку с адресом. Версия наиболее приемлемая, кое-кому из партийных товарищей я сообщил об этом, но, конечно, как свою догадку. Я уведомил их о крайней неосмотрительности Камо. Они поверили в мою искреннюю заботу и внимание.
— Браво, Андре! Самое главное сделано. Теперь нам следует осторожненько выбраться из этой истории и уступить место судебно-следственным органам. Однако наша миссия еще не окончена. — И Гартинг стал расхаживать по комнате.
— Говорите, патрон.
— Мы должны дать понято полиции, что Мирский не политический преступник, а уголовник, анархист. Иначе немцы не выдадут его России. Это не менее важно, чем арест Мирского. Немцы могут освободить его, то есть выслать за пределы своей страны, и наши труды пойдут насмарку. Мы должны сделать так, чтобы его в, кандалах прямо на границе немецкая полиция передала в руки нашей полиции. В этом вся суть. Я еду в Париж: дневным поездом. Жди моих распоряжений. Отныне без меня никаких самостоятельных действий.
— Слушаюсь, патрон.
— Теперь можешь идти.
— До свидания, патрон.
Полицай-президент Берлина поспешил уведомить департамент петербургской полиции: «9 ноября здесь арестован выдававший себя за страхового агента Дмитрий Мирский, родившийся в Баку в 1886 г., при нем паспорт № 193 Р. Р. 1302, выданный австро-венгерским консульством в Тифлисе 20 августа 1907 г. на имя Дмитрия Мирского, страхового агента, едущего в округ Рохатин, в Галиции. У Мирского нашли электрические запалы с зарядом взрывчатых веществ, спрятанные в чемодане с двойным дном. Прилагаю фотографическую и антропометрическую карточки. Мирский утверждал, что чемодан он получил в Вене от некоего Василия Петрова для передачи начальнику станции Козловская.
Петров, вероятно, живет в Женеве. Как кажется, выдающий себя за Мирского не тождествен с Мирским, означенным в паспорте. Убедительно прошу в возможно скором времени дать подробные сведения обо всем, что известно об этой, кажется, крайне опасной личности, а также о так называемом Петрове».
Вслед за письмом в Петербург для экспертизы были отправлены и конфискованные у Дмитрия Мирского вещи.
В Петербурге особенно оживился директор департамента полиции Трусевич. 15 ноября он писал берлинскому коллеге: «В ответ на письмо от 9-го ноября за № А. А. П. 1376 07 довожу до вашего сведения, что личность заключенного известна русским властям. Его фотография отправлена на Кавказ для уточнения подлинного имени. Подробности сообщим дополнительно».
В полицейском участке он держался очень спокойно.
Прошел уже один день, наступило 10 ноября 1907 года. Он не знал, что где-то рядом делились друг с другом радостью доносчик и его патрон.
Камо сидел перед комиссаром по уголовным делам Хютцлитцем и, видимо, готовился отвечать на вопросы. Хютцлитц знал преступный мир как свои пять пальцев. Но, видимо, впервые сталкивался с таким человеком, как Мирский. Камо был хладнокровен и безразличен. Казалось, его не арестовали, а пригласили в качестве свидетеля на допрос преступника, который волновал его столько же, сколько здоровье русского царя волнует берлинского сторожа.
— Господин Дмитрий Мирский, могли бы вы ответить на несколько вопросов? — Комиссар прервал чтение.
— Это так необходимо? — спросил через переводчика Камо.
— Да, — сказал переводчик, служащий криминальной полиции Хаберман.
— Тогда пожалуйста. Но что вас интересует? Вы же просмотрели мои вещи, документы.
— Нам мало что известно. Вы должны сказать, каким образом оказались в Берлине и зачем? Нам надо знать, откуда, зачем и как вы прибыли в Берлин?
— Скажу, если это доставит вам удовольствие.
— О, да! Слушаю вас.
— Значит, так. 25 августа сего года я выехал из Тифлиса, где, получив свой паспорт, отправился в Баку, — Там я пробыл несколько дней и затем направился в Петербург. В Петербурге я две-три недели жил на квартире по Невскому проспекту.
— Где именно, по какому адресу?
— Не помню, где и у кого. Затем выехал в Финляндию полюбоваться водопадом Иматра, под Выборгом. Прекрасный водопад, советую при удобном случае непременно побывать там. Успокаивает нервы.