- Детский сад, игры в доктора с другими испорченными детьми. У тебя такого не было? – расстегнув молнию, она потянула брюки вниз вместе с черными слипами.
- Нет, - Стас поймал руку Инны и заставил ее обхватить получивший свободу член ладонью. – Я не ходил в детский сад. Зато трахнулся первый раз в тринадцать. С девушкой на десять лет старше.
- Об этом факте твоей профессиональной биографии я слышала уже не один раз, - Инна посмотрела на него, наморщив лоб, словно раздумывая, стоит ли сказать о чем-то важном.
Пожав плечами, Стас нагнулся, широко, тяжело лизнул ее клитор, а потом развел пальцами губы и вошел языком – так глубоко, как только смог. И снова Инна остановила его за мгновение до оргазма, хотя на этот раз сделать это было намного труднее – так хотелось отдать себя на волю обжигающих прикосновений, раствориться в огненном вихре.
- Обувайся, - сказала она, с трудом переведя дыхание и кивнув в сторону прикроватной тумбочки, где лежала черная коробочка с изображением обнаженного мужского торса.
- А ты не хочешь надеть сама? – Стас вытер губы и потянулся за коробочкой, мимоходом коснувшись пальцами ее напряженного соска. – Многим нравится.
- У меня ногти, - покачала головой Инна, мягко сжимая член и поглаживая подушечкой пальца головку. – Знаешь, сколько я колготок порвала? И потом, стриптиз твоя профессия.
- Только за отдельную плату. Да и какой это стриптиз, наоборот – шуба, шапка и валенки. Вот если б я его снимал – перед тем как…
Он надорвал зубами квадратный блестящий пакетик, достал презерватив и ловко, отточенным до автоматизма движением, раскатал по возбужденному члену с проступившими сосудами. Провел по нему рукой – как воины перед битвой гладят меч. Посмотрел на Инну вопросительно: как ты хочешь?
Она легла на бок, спиной к Стасу, который тесно прижался к ней грудью и животом, коленом приподнял ее ногу. Продолжая ласкать клитор, другой рукой он придерживал член и дразнящими короткими движениями водил им по губам – побагровевшим, переполненным от вожделения кровью. Головка то раздвигала их, словно заглядывая вовнутрь, то, вся в тягучей влаге, возвращалась обратно, решив, что ничего интересного там нет.
Инна тихо постанывала. Заведя руку назад, она сжимала ягодицы Стаса, наслаждаясь их мускулистой упругостью. Наконец, когда терпеть эту томительную пытку уже не было сил, отвела его руку и попросила:
- Возьми меня!
Член вонзился резко и глубоко. Инна вскрикнула от боли и наслаждения и сильнее нажала на его ягодицы, как будто хотела, чтобы он вошел еще глубже. Облизав два пальца, она сама гладила клитор и смотрела, как член Стаса погружается в ее тело до самого основания, а потом, блестя тонкой оболочкой, начинает выскальзывать обратно, обрывает это движение на полпути и снова ныряет в глубину. Эта картина завораживала и – вместе с острым запахом и звуками, которые ни с чем не спутаешь, - усиливала возбуждение многократно.
По ее телу пробегали мучительно-сладкие судороги, которые усиливались с каждым новым движением Стаса. Упираясь одной рукой о постель, другой он сжимал грудь Инны, переходя от одного соска к другому. Каждый раз, когда член погружался во влагалище, ей казалось, что ее пронзает электрический разряд – от самых чувствительных точек в глубине лона до возбужденных сосков под пальцами.
Воздуха не хватало, он стал обжигающе горячим. Все вокруг исчезло, исчезли мысли, разум, и вся ее сущность сосредоточилась в женском естестве, которое жаждало животного наслаждения. Ни любви, ни нежности – только темное вожделение, похожее на ядовитый черный дурман. Инна презирала Стаса и порою ненавидела – за ту власть, которую он имел над ней, даже не подозревая о том. Но только он – единственный из всех мужчин, которые у нее были, мог довести ее до такого невероятного экстаза.
Оргазм подбирался большой кошкой на мягких лапах. Он словно был уже здесь – за тонкой пеленой тумана. Он был как ласковый убийца, который нападает из-за угла, нанеся один точный удар – наслаждения острого, как сама смерть.
- Да! – простонала она, зажмурившись так сильно, что под веками разлилось жидкое пламя.
Стасу понадобилось всего два быстрых, сильных удара, чтобы догнать ее. Отдышавшись, он медленно извлек еще возбужденный член и лег на спину. Потянулся, положил руки под голову - грудные мышцы проступили рельефно, как у статуи классической лепки. Инна, повернувшись, провела по ним ладонью – и наконец сказала то, что давно собиралась. Стас опешил.
- Что?! – переспросил он, не веря своим ушам. – Ты шутишь?
- Нисколько.
- Инна, если это не шутка, причем довольно глупая, значит, ты рехнулась. Знаешь, мне пора уже, - он сел, стряхнул на пол презерватив, подтащил ногой брюки и трусы.
- Подожди, Стас. Я не шучу и я не рехнулась. Я действительно этого хочу. И я тебе очень хорошо за это заплачу.
- Послушай, ты хочешь, чтобы я лишил девственности твою несовершеннолетнюю дочь – и утверждаешь, что у тебя все в порядке с головой? Да ты из пушки в голову убитая, идиотка!
Инна снова попыталась его ударить, но Стас резко перехватил ее руку и прижал к кровати.
- Все, шутки закончились. Деньги можешь скинуть мне на карту.
- Стас, выслушай меня. Пожалуйста!
Он резко встал, натянул трусы, брюки, поискал взглядом рубашку.
- Стас!!!
- Хорошо, - поколебавшись, сдался он. – У тебя две минуты. Или ты мне внятно все объяснишь, или это была наша последняя встреча. Слава богу, у меня есть возможность не встречаться с теми, кто мне неприятен.
- Для женщины первый раз – это очень важно. Она об этом вспоминает всю жизнь. И от этого во многом зависят все ее дальнейшие отношения с мужчинами.
- Не драматизируй, пожалуйста. Насколько я понимаю, важно, чтобы первый раз был по любви. Или хотя бы с человеком, к которому девушка испытывает влечение. Черт, я мог бы еще понять, если бы ей было лет тридцать и она была страшная, как ядерная война. Мог бы понять, если бы она была мальчиком и ты купила бы проститутку, чтобы она научила его уму-разуму. У аристократов когда-то это было в порядке вещей. Твою мать, я бы даже попытался понять, если бы ты задумала продать ее девственность богатому извращенцу, такое не редкость. Но это… В голову не укладывается. Сколько ей, пятнадцать? Это же ребенок еще.
- Тебе было тринадцать, сам говорил. А ей через неделю шестнадцать. Возраст согласия, кстати.
- Вот-вот, согласия. Это значит, что она сама согласна трахнуться. С тем, с кем захочет. А не с тем, кого за деньги подсунула чокнутая мамаша. Еще раз: зачем?