Убрав руку, Стас нагнулся, расстегнул молнии ее сапог, посмотрел на нее снизу вверх, и Алена вдруг поняла: это… змея обоюдоострая. У него была такая же ломка! Вот только он к ней ни за что не пришел бы.
Она улыбнулась – дерзко, с вызовом. Стас снял с нее сапоги, джинсы, подхватил на руки. В бедро уперлась твердая выпуклость под грубой тканью. В спальне он опустил ее на неубранную постель, пропитанную терпким запахом мужского тела, и пробормотал себе под нос, сражаясь с пуговицами на шортах:
- Черт бы тебя побрал, Алена!
12.
Она спала, свернувшись комочком, тихо посапывая. Как маленький зверек. Теплая, мягкая кошка. Стас осторожно вытащил затекшую руку из-под ее головы. Алена пробормотала что-то, повернулась на другой бок.
Ни для одной женщины, кроме нее, он не был первым. Ни одна не засыпала вот так рядом с ним, прижавшись доверчиво. И она нисколько не обманула его вздернутым упрямо подбородком, когда оттолкнула и закрыла дверь на ключ. Хотя на секунду Стас испугался, что она уйдет. Так было бы лучше – но он испугался. «Только секса» ей было мало, но она ни за что бы в этом не призналась. Как и он. Хотя… Алена тоже это поняла. Он видел это по ее глазам, по ее улыбке.
Было бы лучше, если б она ушла. Теперь все, поздно. Отдирать придется с мясом и с кровью. А ведь придется. Рано или поздно – придется. Это только в романах шлюхи выходят замуж за лордов и живут с ними долго и счастливо. А про таких, как он, и романов-то не пишут. Кто будет о них читать? В реальности все грубо и просто. Нет у них никакого будущего. У них и настоящего-то нет. Carpe diem – лови момент. Сегодня. Сейчас. Потому что завтра может уже и не быть.
Стас никак не мог уснуть. И не только потому, что выспался днем. Мысли, мысли – лихорадочные обрывки, ни одну не додумать до конца. Тягостное чувство, как будто вышел в открытый космос. Ледяная пустота отчаяния, в которую засасывает со свистом, и ничем ее не заполнить. Еще несколько часов – и утро. С ней. А потом – его обычная жизнь. Днем – Кристина, которая никогда не снимает корсет, пряча шрамы от операций. Даже с ним. Вечером – клуб. Крысиные гонки, беличье колесо.
Чем она может стать для него? Отдушиной? Глотком свежего воздуха? А он для нее? Вот то-то и оно, что ничем. Только секса ей будет мало. А больше ничего он дать ей не может. Все или ничего? Нет… Хоть что-то, которое на время станет всем.
Он задремал и проснулся от странного ощущения, похожего на щекотку. Алена смотрела на него, приподнявшись на локте и подперев голову рукой. Растрепанная, розовая со сна, на щеке след от смявшейся наволочки.
- Привет! – сказала она и легко провела пальцами по его отросшей щетине.
Стас поймал их губами, перехватил зубами, и она засмеялась. И столько неподдельной радости было в этом смехе, что ему снова, как и ночью, стало не по себе.
Что я делаю – с ней, с собой?
Он потянулся к тумбочке за телефоном, не нашел, вспомнил, что оставил в кармане шортов. Встал – и всей кожей почувствовал ее взгляд. Сколько женщин смотрело на него каждый день, год за годом. Они жадно разглядывали каждую выпуклость-впадинку-складочку, хотели его, представляли, как он берет их, грубо, властно или наоборот – мягко и нежно. Но ни один взгляд не был настолько осязаемым, волнующим. И обычный утренний стояк, в котором чувственного было не больше, чем в рабочем, вдруг наполнился таким диким желанием, что в глазах потемнело. Как будто сердце вдруг провалилось в самый низ живота и пульсировало там мелко, сгоняя в член кровь со всего тела.
- Половина девятого, - сказал он, добравшись до телефона. – Похоже, ты опоздала.
- Плевать! – фыркнула Алена. – Вообще не пойду.
- Ну, так не пойдет. Секс – дело хорошее, но не стоит того, чтобы ради него рушить всю свою жизнь.
- Не всю. Только сегодня. Или ты торопишься? – она поймала его ногами в кольцо и подтащила к кровати.
- Вообще да, - кивнул Стас, сев на край. – Но немного времени есть.
Он вытряхнул из коробочки последний квадратик.
- С тобой никаких запасов не хватит.
- Подожди минутку, - попросила Алена, - я линзы сниму.
- Зачем? – удивился он.
- Я про них забыла вчера, а теперь в глазах песок. В них нельзя спать. А еще хочу… как тогда.
- Так ты же ничего не увидишь, - его взгляд намекал, что это будет очень большое упущение.
- А я все представлю, - ее взгляд, наверно, сделал бы честь любой портовой шлюхе, которая притворяется воспитанницей католического приюта.
Она вскочила с кровати и упорхнула в ванную, попутно пробежав пальцами по животу, остановившись в миллиметре от члена. Стас скрипнул зубами и чуть не порвал последний презерватив. Обратно Алена вернулась уже не так легко. Шаги ее были неуверенными, она придерживалась рукой за стену. Зрачки расширились, и даже улыбка стала другой – чуть напряженной, хотя осталась зовущей, дразнящей.
- Думаешь, я помню, как было тогда? – спросил он, когда Алена подошла к нему и обняла, прижавшись всем телом.
- Неважно, как именно. Главное – что все в тумане. Вот так я еще не вижу, - она поднесла ладонь почти к самому лицу, потом придвинула еще ближе к носу. – А вот так уже не вижу, тоже все расплывается. Не могу объяснить, почему, но заводит зверски.
- А почему операцию не сделать?
Стас еще крепче сжал ее маленькие упругие ягодицы.
«Эй, чего ты там вошкаешься? – пришел сигнал снизу. – Давай уже, не тормози!»
Потерпишь! Мы еще никуда не опаздываем.
Как хотелось, чтобы не было этого чертового латекса, чтобы почувствовать ее всю-всю, совсем иначе. Чтобы ничего между ними сейчас не было. Хватит уже того, что между ними и так слишком много всего.
- Надо подождать, пока все стабилизируется. А пока еще ухудшается, хотя уже медленно. Стас, может, мы уже?..
- Понял, - он облизнул ее губы, не дав закончить фразу. – Господа гусары…
- Молчать! – все-таки встряла Алена. – Хотя нет, пусть говорят. Только на какую-нибудь другую тему.
- Окей, - он наклонился к ее уху. – Господа гусары – ребята грубые и без комплексов. Отымеют вас всем полком. Хотите, сударыня?
- Еще как хочу! - она запрокинула голову, и его губы соскользнули к шее. – Только чтобы ни один не отмазался. Кто будет сачковать – того разжаловать в солдаты и сослать на Кавказ.
- Предварительно выпоров шпицрутенами.
Алена удивленно выпятила нижнюю губу, которую Стас тут же поймал зубами. Ее язык пробрался через преграду и змейкой пробежал по его верхней губе.