— Что-то вынюхивают? — насторожился Мартин.
— Не думаю. Для вынюхивания обычно используют ищеек. А эти больше похожи на волкодавов. Не настоящие профи, но, без сомнения, с опытом работы. Возможно, из самых низов, из уличных бандитов или фронтовиков. Меня беспокоит то, что они вьются вокруг меня и Штрассера. И я пока не понял, кто у них в прицеле.
— Черт, — пробормотал невидимый Мартин, Кронберг снова услышал звон стекла. Судя по всему, Мартин в раздражении поставил бокал на стол, — Досадно, ты прав. Не люблю чужое вмешательство, особенно в такой щекотливый момент.
— Ты никому больше не поручал это дело? — осторожно спросил Кронберг.
— О чем ты?
— Ты больше никого не отправлял в Хайлигендамм, чтоб разобраться со Штрассером?
Мартин издал нервный смешок, переданный неизвестным люфтмейстером так тщательно, что Кронберг почти ощутил чужое дыхание на своей щеке.
— Я направил в Хайлигендам своего лучшего специалиста, садовая ты голова, к чему мне отправлять следом двух остолопов? Чтоб они наступали тебе на хвост и портили охоту?
— Не знаю. Вдруг ты решили проконтролировать ход дела?
— Неужели я могу выглядеть таким дураком?
— Хорошо, — Кронберг махнул бы рукой, но тело его, окутанное люфтмейстерским покровом, двигалось как в густом киселе, — Хватит на этом. Если это не твои люди, тогда чьи? Штрассера?
— Телохранители?
— Возможно, — согласился Кронберг, — Если Штрассер столь хитрая пташка, как ты о нем думаешь, он мог бы прихватить с собой пару ребят подобного толка. У парней Гинденбурга наверняка есть подходящие кадры.
— Конечно же есть! Ладно, скажи мне, ты сможешь работать в их присутствии?
Кронберг насторожился.
— Ты хочешь сказать, что не отменяешь дело? Мне продолжать работу?
— Приходится идти на это. Ты не представляешь, как сложно будет поймать Штрассера в Берлине. Нет, заставь его булькать в Хайлигендамме.
— Но его охрана…
— Их всего двое. Они могут тебе помешать?
Кронберг задумался. Новоявленные Розенкранц и Гильдестерн не произвели на него впечатления действительно опасных хищников. Может, они хорошо работают складными ножами и пистолетами, но едва ли быстро соображают. А ведь он даже не прикоснется к Штрассеру. Достаточно одного долгого взгляда с террасы гостиницы…
— Думаю, нет, — сказал он наконец, — Они просто увидят, как голова Штрассера исчезла с поверхности. Даже если быстро сообразят и вытащат его за минуту, все будет кончено. Он умрет почти мгновенно.
— Хорошо, — кажется, Мартин кивнул, — Значит, заканчивай свою работу. Я все еще надеюсь на хороший заварочный чайничек…
— У тебя будет твой чайник, — пообещал Кронберг, ожидая, что пелена люфтмейстера вот-вот лопнет, освободив его тело.
— А вторая проблема?
— Что?
— Ты сказал, что у тебя две проблемы. Называй вторую.
— Ах да, вторая… — Кронберг досадливо щелкнул языком, совсем забыв, про канал между ним и Берлином проводит даже самые тихие звуки, — Вторая проблема — это мальчишка.
— Что за мальчишка?
— Сын кухарки или официантки, не помню. Франц.
— Ты и в нем углядел тайного агента?
— Черт, нет. Обычный мальчишка. Такой же дурак, как и я в его годы. Проблема в том, что он знает обо мне. Знает, что я вассермейстер.
Мартин присвистнул.
— Вот те на. Ты обманываешь самых хитрых шакалов Германии, но тебя раскрывает какой-то сопляк?
— Не будем об этом, поверь, мне и так стыдно. Но я не знаю, что с ним делать. Он пообещал молчать, но…
— Молчать? — Мартин издал сиплый смешок, — Мальчишка? Не смеши меня, дорогой мой! Когда начнется шум, он не промолчит и пяти минут. Быстро выложит, что среди постояльцев был вассермейстер. Очень скромный и незаметный, никому неизвестный и исчезнувший сразу после смерти Штрассера. Который, какое совпадение, утонул, купаясь в спокойном море!
— Да, это будет очень глупо.
Спокойный голос Мартина, подобно непредсказуемой волне тропического шторма, очень быстро изменился, от насмешливого до грозного. От него повеяло чем-то настолько неуютным, что Кронберг передернул бы плечами, если бы обладал свободой действий, а не был вжат в кресло.
— Есть только один способ сделать так, чтоб этот мальчишка ничего не рассказал.
Кронбергу показалось, что его тело стало ледяным, а по всей его поверхности выступила колючая морская соль.
— Убить мальчишку?
— Да. Сразу же после Штрассера.
— Он ребенок, — сказал Кронберг, и пожалел, что связь идет не через старую телефонную линию. Может, ее помехи позволили бы скрыть отвратительную неуверенность его собственного голоса.