— Иди спать, — сказал Кронберг Францу, — Уже поздно, твоя мать рассердится.
Тот сготовностью поднялся на ноги. Колени у него были поцарапаны, как и у всякого мальчишки.
— Хорошо, господин вассермейстер. Я приду завтра, если вы не против. Послушать.
— Приходи, — согласился Кронберг, глядя на море и нащупывая рукой винную бутылку, — Кстати, у меня будет для тебя небольшое поручение. Если, конечно, ты не прочь помочь господину вассермейстеру…
Потом он сидел и слушал море. Море едва слышно бормотало, и в его голосе Кронбергу слышалась то укоризна, то одобрение. А может, и то и другое. Он никогда не знал языка моря, несмотря на то, что много лет был с ним знаком.
Утро восьмого дня в Хайлигендамме выдалось хмурым, холодным, совсем не летним. «Виндфлюхтер» с самого рассвета заволокло жидким туманом. Этот туман колыхался у его подножья, отчего отель выглядел маяком в призрачном зыбком море. Эта перемена погоды обеспокоила Кронберга. Штрассер мог изменить своим привычкам.
На террасе в рассветный час никого не было, и Кронберг, накинув плотную куртку, обосновался там, вглядываясь в едва видимое море. Но беспокоился он, как выяснилось, напрасно. Содрогаясь от зябкого утра, в клочьях тумана показался Штрассер в купальном костюме. Не замечая Кронберга, он отважно двинулся к морю и почти без колебаний погрузился в него, на поверхности осталась лишь хорошо заметная голова с залысинами.
Голова эта медленно двинулась вперед, прочь от берега, Кронберг рассеянно наблюдал за ней, облокотившись о перила. Телохранителей Штрассера на пляже видно не было. Быть может, они наблюдали за купанием изнутри, но Кронберг предполагал, что те дрыхли в своих кроватях, рассудив, что опасность их шефу на утреннем пляже не угрожает. Если так, они допустили серьезную ошибку. Иногда опасность приходит с той стороны, откуда ее ждешь меньше всего.
Кронберг вспомнил полицейского офицера, которого пришлось устранить тремя или четырьмя годами раньше. Вечно настороженный тип, который никогда не расставался с оружием, считался тертым парнем и не без оснований был уверен в том, что враги до него так просто не доберутся. Он просто недооценил своих врагов. Когда за тобой охотится вассермейстер, твоими врагами становятся все жидкости. Полицейский погиб, когда возле него взорвался примус — Кронберг лишь немного вмешался в механизм подачи керосина.
Кронберг всегда знал, что за водой стоит невероятная мощь, но лишь начав работать на Мартина, осознал все многообразие той силы, которой он так непринужденно повелевал. Он никогда не учился в университете и не видел в этом смысла, но постепенно стал открывать для себя науки, находя в них великое множество полезных вещей. Он учился избирательно, везде и понемногу, урывками, лишь в той степени, в которой это позволяло облегчить его работу. И в скором времени добился весьма впечатляющих результатов. Оказалось, в каждой науке жидкая среда играет особую роль и везде, умея воздействовать на нее, можно достичь очень многого.
Одного не в меру хитрого парня из дрезденских депутатов Кронберг убил тем, что на торжественном ужине у местного промышленника воздействовал на жидкость в его стакане. Требуется недюжинный опыт, чтоб заместить в воде атомы легкого изотопа водорода на тяжелые, но Кронберг посвятил много времени практике, а его образование при всей своей обрывочности, позволяло разбираться в теории. Конечно, одного стакана было мало, Кронбергу пришлось воздействовать почти две недели на всю жидкость, что вливал в себя этот парень, но результат окупился. Тот вскоре умер — прямое следствие дейтеризированной воды в его теле.
Некоторое время Кронберг уделял самое пристальное внимание медицине, полагая, что ее изучение таит в себе невообразимое количество возможностей для его специфической работы. Действительно, штудирование медицинских трудов не раз позволило ему удачно выступить. Простейший инсульт, инфаркт, эмболия легочных сосудов, водянка, анемия, тромбогеморрагический синдром, внутренние кровотечения, асцит — все это было танками и аэропланами невидимой войны, бушующей внутри человеческого тела, войны, в которой Кронберг одерживал одну блестящую победу за другой. Эти победы никогда не окажутся на страницах учебников истории, но они грели душу.