— Мама! — крикнул Эрих, забыв о том, что делает вид, будто занят домашним заданием.
Ему никто не ответил. В комнате стояла тишина. Бесконечно понимающая, мягкая и послушная. Полное воздушное спокойствие, если не считать скрипящих труб.
— Папа!
За окном чернела густая, как разлитые чернила, ночь, и в ней уже зажигались звезды. Шмыгая носом, Эрих прошел в гостиную. Уроки на завтра выполнены, но осталась еще одна вещь. Которую нельзя забывать. Ни в коем случае нельзя.
Он вытащил из шкафа отцовский пиджак и небрежно бросил его на кресло. Достал из пачки папиросу, поджег ее и оставил тлеть в пепельнице. Взял заложенную булавкой мамину книгу и, открыв, положил на кухонный стол. Подумав, спрыснул воздух ее духами.
Теперь порядок.
Эрих выключил свет и, шлепая босыми ногами по полу, лег в кровать, плотно притворив дверь своей комнаты. Выключая лампу, он еще держался, но в темноте тишина показалась невыносимой. Душной, тяжелой, высасывающей душу. Эриху захотелось вызвать грохочущую бурю, пустить ветер такой силы, чтоб раскалывалась на крыше черепица. Что угодно, лишь бы не эта сводящая с ума тишина. Но он лишь крепче стиснул под подушкой пальцы. Надо спать. Завтра будут занятия, а ему надо хорошо отдохнуть. Всякий истинный германец должен проводить с пользой каждый день, без устали усваивая новые знания, приближать победу нового порядка, который зажжет над всем миром зарю счастливого будущего. Он, Эрих Бремм, будет нести это будущее с улыбкой, с сознанием собственной значимости для германского народа, как и полагается члену «Дрекслерюгенд».
Как полагается магильеру.
Единственное, что обидно — когда он завтра проснется, окажется, что мать уже ушла на службу и некому сделать утреннее какао…
Не в силах более сдерживаться, Эрих тихо заплакал в подушку.