Из телеграммы инспектора Западного фронта Жилина — Наркомвоену тов. Троцкому: " ... Докладываю о вредных действиях, направленных на дискредитацию Советской власти, отряда анархистов в 300 человек под началом Петра Сансо. Этот отряд пробыл, имея полное вооружение, две недели в тылу, собрал на миллион с лишним контрибуции, в Брянске, Унече и Клинцах, отобрал у населения массу золотых и серебряных вещей и всё это поделил между собой. Предложение отправиться на фронт отрядом было отклонено по мотивам "этического" порядка: анархисты заявили, что не могут убивать бессознательного брата солдата, и отправились обратно в Москву. Прошу принять меры. Жилин"*
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
* Н. Какаурин. "Как сражалась революция". Т.1, изд. 1925г.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
Колонна Саблина тоже не избежала этой участи. Начав движение из Москвы, эшелоны смогли добраться только до района Харькова. Как только впереди замаячило столкновение с калединцами, в Купянске начался пьяный кутёж и разбой, солдаты разбежались. Командиру 1-го Московского
революционного отряда с трудом удалось удержать половину людей, остальных пришлось разоружить и отправить обратно. Этих подробностей, конечно, офицеры не знали, но бандитские замашки на себе почувствовали сразу.
— Комиссар там какой-то был, — высказался Аженов, — может его побоялись?! Да и брать то у нас особо нечего. А коньяк — вот он! Я его во флаконе из-под одеколона держу.
Иванишину дали порошок аспирина, нагрели в кружке воды над костерком, разбавили коньяком и дали выпить. Больному вскоре стало легче. Он забылся и заснул, накрытый двумя шинелями.
— Положение у нас, господа, весьма серьёзное, — вводил новичков в курс дела Потапов. — Осталось всего восемнадцать ящиков на растопку. Спим сидя, по часу-два. На бетонный пол, сами понимаете, не ляжешь. Да и сидя, если заснёшь надолго, проснёшься с обмороженными ногами. Хорошо хоть воду дают, на горячем кипяточке только и держимся. И осталось нам ещё два-три дня, не больше. Кончится топливо и вынесут нас отсюда мёртвыми. Если, конечно, вынесут, а не оставят здесь до весны лежать.
— Так надо делать что-то, Александр Михайлович, — не выдержал Озереев. — Нельзя же ждать, пока они нас как тараканов переморозят!
— Да мы и сами пришли к такому выводу, прапорщик. Терять нам, собственно говоря, нечего. Но уж больно осторожны эти бестии. Воду приносят только днём, ворота открывает один, а четверо стоят в метрах десяти и держат на прицеле. Да и створки снегом снаружи засыпаны, только немного приоткрываются — всем разом и не выскочить. А по одному — они нас всех здесь же у ворот и уложат. А мне хочется задать этим сволочам хорошую трёпку, а не пулю в грудь получить. Вот и ждём подходящего случая.
— Ну что ж, господин подполковник, нужный случай кажется мы уже имеем, — загадочно расплылся в улыбке Вадим, снимая с головы папаху и показывая Потапову уютно примостившийся там браунинг.
— Да и у меня кое-что есть, — подивившись предусмотрительности приятеля, достал Аженов из голенища засапожный нож.
Все ко мне, ...господа! — скомандовал Потапов таким бодрым и весёлым голосом, что даже дремавшие на ящиках офицеры, опустившие головы и дышащие в поднятые воротники шинелей, встрепенулись, сразу почувствовав, что весёлость подполковника не спроста. Такой голос мог означать только одно — Свободу!
Г Л А В А 4
План был прост. Втащить во внутрь и обезоружить солдата, принесшего воду и, пользуясь неожиданностью, перестрелять охрану. Речи о том, стрелять по охране или не стрелять, даже не шло. Всем было предельно ясно, что как только Аженов затащит солдата в пакгауз, красногвардейцы тут же откроют по арестованным огонь. Пётр сам вызвался сыграть первую скрипку в начальный момент, прекрасно понимая, что большинству из этих замёрзших людей, такая задача может оказаться не по силам. При его почти двухметровом росте и массе в шесть с половиной пудов, затащить во внутрь и обезоружить солдата труда не составляло. Да и силушкой Бог не обидел.