«Хочу петь Тебе перед ангелами[89]:
Петь перед ангелами означает петь, не отвлекаясь, когда наш ум либо несет в себе только образы, вдохновленные псалмами, либо не несет никаких образов. Или же, может быть, тот поет „перед ангелами", кто разумеет содержание псалмов»[90], не давая себя «отвлечь» ни множественностью их образов, ни многообразием предметов познания. Это вовсе не так просто, и потому Евагрий считает, что «петь псалмы нерассеянно» много важнее, чем «молиться нерассеянно»[91], хотя, как мы видели выше, молитва — это прелюдия к «нематериальному и немногоразличному ведению» единого Бога.
Предмет этой «медитации» — Господь[92], то, как Он во множестве Своих дел (Пс. 67: 12 и след. 142:5) открывается из вечности (Пс. 76: 6). Эти дела свидетельствуют о Его премудрости (Пс 36: 30), о Его правде (Пс. 70: 16, 24), о Его уставах (Пс. 118: 16, 23, 48, 117), о Его судах (Пс. 118:52), которые все суть выражения «многоразличной премудрости», о которой говорил Евагрий.
Молящийся находит эти откровения (Пс. 118: 24, 99), вложенные в слово (Пс. 118: 148) Божие, то есть в Его закон (Пс. 1: 2,118: 70, 77, 92, 97) и в Его заповеди (Пс. 118: 15,47, 78, 143), в текстах Ветхого Завета, которые свидетельствуют о Его чудесах (Пс. 104: 5,118: 27).
Сокровенный смысл Писания открывается молящемуся только тогда, когда Сам Господь — и вслед за Ним и в подражание Ему апостолы и отцы — открывает ему глаза.
«И сказал им (воскресший Господь):
вот то, о чем Я говорил вам, еще быв с вами, что надлежит исполниться всему, написанному о Мне в Законе Моисеевом и в Пророках и Псалмах. Тогда отверз им ум к уразумению Писаний. И сказал им: так написано, и так надлежало пострадать Христу, и воскреснуть из мертвых в третий день. И проповедану быть во имя Его покаянию и прощению грехов во всех народах, начиная с Иерусалима. Вы же свидетели сему (Лк. 24: 44–48)».
Библейская «медитация» по преимуществу следует за объективными событиями истории спасения, в которой Бог открывает Свое «имя»[93]. «Размышление» о таинственной истории избранного народа[94], как и о собственном пути, на котором повторяется эта история, никоим образом не самоцель, ибо оно должно вести к «воспоминанию о Боге»[95], а вместе с тем и к «молитве» в собственном смысле. Потому что в молитве человек отвечает на спасительное действие Божие, отвечает мольбой, гимном или хвалой.
«Уста мои произнесут хвалу, когда Ты научишь меня уставам Твоим:
Тому, кто радуется, подобает петь псалмы, как сказано: Весел ли кто? пусть поет псалмы (Иак. 5:13), так и петь гимны подобает тем, кто созерцает правоту „уставов“.
Но если петь псалмы надлежит людям, петь гимны подобает скорее ангелам или тем, кто уже уподобился им. Так и пастухи, что проводили ночь под открытым небом, не слышали, чтобы ангелы пели псалмы, но слышали, как они пели гимн и восклицали: Слава в вышних Богу и на земле мир, в человеках благоволение! (Лк. 2:14).
Ныне же „веселие духа“ состоит в бесстрастии души, которое достигается благодаря [хранению] заповедей Божиих и истинных учений, а „гимн“ — это хвала, проистекающая из благоговейного удивления перед видением вещей, сотворенных Богом»[96].
Таким образом, для святых отцов псалмопение, молитва и медитация были совершенно различными, хотя и взаимосвязанными вещами.
«Рассказывали, что авва Иоанн Колов, когда он возвращался с жатвы, то ходил сперва к старцам для молитвы и назидания; потом упражнялся в псалмопении; после этого переходил уже к молитве. Такую постепенность в занятиях находил он нужною для приведения ума в то состояние, в котором он находился до выхода из кельи»[97].
Если теперь мы вновь усвоим это различение, несомненно являющееся сокровищем, то станут малозначащими многие проблемы, которые возникают сегодня по отношению к псалмопению, всегда составлявшему основу «молитвы часов». Псалмопение — это прежде всего чтение Священного Писания, даже если в данном случае «Писание» и «чтение» имеют совершенно особый характер. Псалом — это ветхозаветное слово Божие, которое именно как таковое и должно приниматься, то есть полностью и без искажений, включая и те части, что бросают вызов современной чувствительности.
97
Иоанн Колов, 13 (Цит. по изд.: Отечник. Брюссель: Фототип. изд. «Жизнь с Богом», 1963. С. 288).