– Стараюсь, – зарделся молодой человек.
– Поэтому вы нам идеально подходите как локомотивный автор, способный на-гора выдавать тесты, быстро и много. Мы заключаем с вами контракт и начнем массированно издавать универсальные книги. И они будут нравиться каждому купившему. Поскольку каждый реально отыщет в них именно свое, близкое по духу. Вы ведь об этом мечтали?
Об этом Пупкин не мог и мечтать. Тем не менее, он уже поуверенней взглянул на редакторский стол, лаская взглядом корешки обложек со знакомыми фамилиями писателей, еще вчера казавшихся ему небожителями.
– А эти, значит, вам тоже подходят?
Он уже понял, что перед ним – книги-матрицы для будущих мегатиражей. И в голосе Пупкина прорезалась некая ревнивая нотка.
– В той или иной степени. Но всем им далеко до вас, – заверил тиражер. – С вашими текстами программа справляется точнее и быстрее всех, в считанные секунды. Они – идеальное поле для любых вариантов аранжировок, этакое интеллектуальное сырье, да не обидят вас мои слова.
Пупкин не обиделся. За годы словесных опытов он привык ко многому. Зато он умел выжидать и уже довел это искусство практически до совершенства.
– Есть у вас тексты, близкие к завершению? – деловито осведомился старик.
– Семь романов, – потупился Василий. – И еще шесть – в стадии разработки.
– Ну, разумеется. Люди вашего склада пишут много и счастливо. Поэтому к черту разработки! – весело воскликнул Урфин. – Срочно садитесь за тот роман, что ближе всех к финалу, завершайте и срочно – к нам. Недели вам хватит?
– Пять дней… – выдохнул юноша. Глаза его горели обожанием и решимостью.
– Замечательно, – похвалил старик. – А потом живенько беритесь за следующие проекты. Вот моя визитка, пропуск и ведомость в бухгалтерию. Получайте аванс и – за работу. А меня, извините, уже торопят.
И в подтверждение его слов запищал коммутатор – Юленька вновь требовательно призывала аранжировщика на склад, обрабатывать новую продукцию.
Джюс спустился на склад, привычно затворил двери и активировал электронный замок. Грузчикам и прочему персоналу совершенно незачем видеть процесс установки индикаторов.
Он остановился между стеллажами с новыми пачками еще холодных с дороги книг, казалось, еще пахнувших типографской краской. Открыл сейф личным ключом, вынул заветную шкатулку, достал оттуда щепоть бурого порошка и жестами сеятеля принялся развеивать его над полками.
Раз за разом на обложках и корешках книг стали вспыхивать изумрудные капельки. Затем они тускнели, расплывались и исчезали, точно книги всасывали в себя чудодейственные заряды, семена аранжировки.
Нельзя сказать, что порошок одинаково управлялся со всеми авторами. В одних книгах крупинки зелья утопали как в пыльной медвежьей шкуре; в страницы других впитывались с легким шипеньем и дымом, словно всасывались в кожу между перьями старого чучела попугая. Иные книги под воздействием порошка подпрыгивали и стучали корешками, издавая сухой треск оленьих рогов. Другие яростно хлопали обложками, будто клацали деревянные зубы вдруг ожившей игрушки. Но в большинстве своем книги принимали зелье покладисто, и крупинки порошка легко впитывались в гладкие, словно полированное дерево, обложки, сверкающие глянцем и популярными именами.
Скоро аранжировщик закончил окроплять книги, убедившись на паре пробных экземпляров, что тиражи уже достаточно напитаны магией Его Величества Универсала.
Однако у дверей склада он остановился. Задумчиво глянул на одну из верхних полок. Потом приподнялся на цыпочки и, пошарив, достал потрепанную книгу с желтой обложкой и выпадающими страницами.
Урфин скользнул взглядом по фамилии автора, привычной фразе «Издательство „Советская Россия“. После чего открыл шкатулку и, затаив дыхание, решительно высыпал на обложку целую горсть драгоценного порошка.
Книга немедленно вспыхнула и запульсировала в руках Урфина мириадами зеленых оттенков, всполохов и мерцаний. Затем стала угасать. Наконец, истаяла последняя изумрудная точка, и аранжировщик решительно раскрыл книгу на одной из последних страниц. Там его уже ждала привычная закладка. Он на всякий случай надел очки и медленно, все еще на что-то надеясь, с замирающим сердцем, прочел:
«Урфин Джюс шел один, его не окружала стража, наоборот, люди сторонились его, и в этом кольце угрюмых лиц и ненавидящих взоров бывший диктатор чувствовал себя хуже, чем если бы его посадили в темницу».
– Опя-а-ать!! Пр-р-роклятье!
Старик издал крик отчаяния, в ярости отбросил книгу и уставился помертвелым взором в зеркало у двери.
Мало-помалу черты его лица разглаживались, смягчались, и в скором времени он опять обрел прежнее обличье веселого и энергичного старикана.
– Ничего… – пробормотал Джюс. – Подкорректируем программку. Проконсультируемся с инженерами. Только будущее и покажет, кто прав. А оно будет за мной, потому что технологии решают все. Это я вам как столяр говорю.
И он погрозил зеркалу костлявым кулаком.
Василий пришел в себя только у подземного перехода. Карман приятно оттягивал конверт с первым в его жизни издательским авансом, пусть и мелкими купюрами, зато сумка теперь казалась невесомой, а душа – крылатой. С легким сердцем он достал визитку удивительного старика и прочел:
И ниже значилось:
Василий с благоговением спрятал визитку в нагрудный карман и решительно свернул в переулок. Там его ждал магазин канцелярских принадлежностей с отличной и недорогой бумагой для принтера. Конверт внушал уверенность, а в сумке оставалось еще много места.