…
Зайдя на следующей неделе к Чохову, я обнаружил, что мой новый мастер возился с образчиком оружия, которое явственно напоминает первую модель автомата австралийского оружейника самоучки Эвелина Оуэна.
– Это что ж ты такое соорудил? – спросил я.
– Как сие назвать ума не приложу, – ответил Андрей Чохов, – Твои пищали кличут скорострельными, а эта вроде и похожа да иная…
– Дай ка гляну, что сие за чудо, – сказал я и, взяв оружие в руки, стал его разбирать.
Ударно-спусковой механизм вполне ожидаемо, позаимствован с револьверной винтовки, как впрочем, и приклад со стволом. А вот схему перезарядки Чохов изменил. У меня она была ручная, подвижным цевьем, а тут инерционная, за счет отдачи, как у пулемета, что Тумай с Иваном Кожемякиным сотворили. Барабан на две дюжины зарядных камор, в диаметре, пожалуй, вершка три и в снаряженном состоянии весит чуть не четверть пуда, хорошо хоть лишний металл в центре убран и оставлено лишь тонкое ребро, соединяющее его со втулкой оси. Тем не менее, вместе с самим оружием получается полпуда с осьмушкой, то есть более десяти килограмм. Такое разве что на корабле для отражения абордажа можно использовать, да и то тяжёл.
– Стрелять пробовал? – спросил я.
– Пробовал, – вздохнул Чохов, – Шибко скоро стреляет, в руках не удержать…
– Калибр нужно уменьшить, скажем, до двух девятых вершка, – сказал я и, заметив недоумение на лице собеседника, пояснил, – Пулю меньше сделаешь, она легче станет, да и барабан тоже. Заряд пороха тоже велик, а лучше порох на новый заменить, который дыма не дает, который я Государю показывал. Тогда навеска втрое меньше нужна, значит и камора тоже, так что барабан ещё легче выйдет. Мыслю, коли до одной восьмой пуда снаряженный довести, да саму твою противоштурмовую пищаль облегчить хотя бы на треть будет от нее польза, а так только в крепостях подобное держать да на судах воинских.
– Противоштурмовая пищаль? – удивился мой собеседник.
– Сие от слова немецкого "штурм", кое означает приступ, – пояснил я, – Дюжина человек с оными пищалями могут от сотни, а то и двух отбиться. Опять же ежели на приступ две дюжины воев послать, они стрелецкого полка стоить будут. А коль придать к каждому заряжающего, так и двух.
– А заряжающие-то им к чему?
– А сам посуди, – сказал я, – Пищаль ежели и выйдет облегчить, то вряд ли более чем до четверти пуда, даже если ей ствол короткий сделать. Да каждый барабан по осьмушке. Доспех защитный, сиречь кираса да шелом, да наручи с поножами и прочее – ещё пуд добавят.
– Уразумел! Выходит всего с одним запасным барабаном уже полтора пуда?
– Именно, – кивнул я, – Ещё пять барабанов, и уже два пуда, вот только с ними на горбу не всякий бегать быстро и по ровному месту сможет. А коли на стену лезть надобно, али через бревна разбитого сруба да камни перебраться? Тут каждый золотник на счету! К тому же, учить стрелять из оной пищали надобно тех, кто в стрельбе себя покажет отменно, а вот носить за ними запасные барабаны, да снаряжать их – тут любой новик правиться!
…
Через пару недель я заглянул к Шарлю де Леклюзу. Теплицу для него уже закончили, как и печь, но пока это хозяйство вместе с заложенной в короба землей прогревалось, так что было время обсудить предстоящие задачи. А они весьма обширны: я решил возложить на голландского ботаника ни много ни мало – создание русской агрономической и селекционной школы. Однако, зная сферу интересов Клузиуса, слишком много от него я не требовал: подобрать из моих ребят способных учеников, да направлять их первые шаги в науке, а задачи я им и сам поставлю. Взамен – полная свобода действий в любимой сфере и солидное финансирование, а также возможность пополнять коллекцию экзотических растений. Мне совсем не сложно придать к каждой геологической партии кого-то из его учеников. Пусть себе собирают образцы местной флоры. Тут польза обоюдная: ему почет и слава, а мы уж придумаем, что из найденного можно в дело пустить.
Подобное предложение Шарль встретил с плохо скрываемым энтузиазмом: судя по всему микроскоп, он уже оценил и теперь горел желанием как можно шире начать его применять в исследовании местной флоры. Дело было только за тем, чтобы добыть образцы, чем я и предложил озадачить моих ребят:
– Я думаю, Шарль, вам будет довольно интересно узнать, как местные растения переносят столь долгую русскую зиму, – сказал я, – Некоторые из них, как говорят, продолжают расти и под снегом, а потом пробиваются из-под него ранней весной.