Изначальный проект договора был лично утвержден государем, притом, что Дума о существовании этого документа была ни сном, ни духом. Даже Адашева не информировали, на чем настоял лично я. И это было неспроста. За время общения с государем я успел уловить один момент в его поведении: он уже тяготился опекой тех, кого спустя десяток лет Андрей Курбский назовет Избранной радой. И именно этот договор, подготовленный без участия людей вершивших международную политику от имени царя, должен был стать его Рубиконом.
Кроме самого договора о Вечном Мире со Швецией, прилагался ещё и проект Северного Союза, который, по сути, развязывал руки шведскому королю, позволяя ему больше не отвлекать силы на охрану русско-шведской границы. А это позволяло направить все силы на экспансию в богатые страны Европу. Основные идеи были предложены мной и проработаны Висковатым, но утверждал их, причём постатейно сам государь. Союзнический договор позволял монархам самим решать стоит ли вмешиваться в тот или иной военный конфликт, а также определять степень этого вмешательства. Это в какой-то мере гарантировало куда как более ответственный подход в развязывании войны и заставляло более тщательно согласовывать свои действия с союзником.
И что самое интересное, Иван Васильевич имел, что предложить Густаву, если ливонцы не смогут или не захотят в срок собрать Юрьевскую дань. Помню, как сам был удивлен, когда внезапно узнал, что Грозного интересуют лишь свои "вотчины" Юрьев и Колывань, да ещё толика земель поблизости. А вот брать стоящую в устье Западной Двины и контролирующую всю транзитную торговлю по этой реке Ригу, царь не собирался! Подозреваю, что европейские историки просто приписали ему мотивацию, которой руководствовались сами и убедили в этом наших коллег, и это оказалось несложно, а всё потому, что русскую историю временами писали немцы, занимавшие немало постов и Петре, и при его потомках.
…
Выспаться толком не удалось, едва пропели третьи петухи, за нами прибыл государев гонец. Иван Васильевич послал за нами крытый возок и две дюжины верховых стрельцов из стременного полка, так что спустя четверть часа мы добрались до царских палат. Встретили меня с Висковатым царские рынды, тут же проводившие нас в ту самую подклеть, где я в своё время приходил в себя после "купания в Шексне". Символичность выбора места я оценил: что ни говори, а несмотря на молодость, склонность к драматургии у Ивана Васильевича уже начала проявляться в полной мере. Кроме всего прочего царь ясно давал понять, что принимает мою нелюбовь к официальным церемониям и желание оставаться в тени.
Разговор, как и ожидалось, пошёл исключительно деловой: то, как моя артиллерия проявила себя в поле, государь оценил, и теперь жаждал увеличить число орудий в своем войске, а самое главное количество зарядов к ним. Плохо было то, что после разгрома крымцев энтузиазм окружающих, особенно бояр, желавших получить новые вотчины на плодородных землях Дикого Поля, подействовал и на Ивана Васильевича. Желание раз и навсегда решить проблему крымских набегов было похвальным, но слишком резкие действия на этом направлении практически гарантировали вмешательство со стороны Великолепной Порты. Вот только тягаться с ней сейчас пока рано, поэтому мы на пару с Висковатым как могли, стали отговаривать царя от необдуманных решений.
Но как оказалось, не всё так просто: Иван Васильевич Шереметьев Большой, который в прежней реальности был серьезно ранен, теперь же, благодаря моим подаркам, не получил даже царапин и пошёл вдогон отступающим крымцам, имея несмотря на небольшую численность отряда, все шансы крепко насолить наследникам Девлет-Гирея. Людей воевода взял не так уж много: три с половиной тысячи лучших ратников из числа детей боярских, восемьсот стрельцов посаженых верхом, столько же казаков и дюжину орудийных расчётов, проявивших себя с наилучшей стороны во время боев под Судбищами.
Основное преимущество русских состояло в том, что запасных коней у крымцев после потери коша не осталось, а вот у Ивана Васильевича их оказалось в избытке, и потому имелись все шансы, не только опередить татар, но и обогнать их, устраивая на переправах через реки артиллерийские засады. Оставалось только надеяться, что у Шереметьева хватит благоразумия не атаковать османские крепости, ограничившись крымскими улусами. На всякий случай я посоветовал царю укрепить Астрахань, потому как для султана это первейшая цель: взяв её, он разом решает две проблемы – лишает Россию торговли с Персией и доступа на Кавказ, одновременно получая возможность атаковать персов с нового направления.