— Сам прыгай с ними в Дунай. Твои ведь небось.
Ребята молчали.
— Может, ты хочешь сказать, — начал снова Фицек, — что я никогда ни крейцера не принес домой? Очень, милостивая государыня, хвост распустила. Лучше корову взял бы себе в жены — та бы хоть молоко давала.
Жена Фицека покраснела.
— Мели, мели своим грубым языком перед ребятами! Мне уж так хорошо с тобой…
— Смотри, она еще нос задирает! Она еще жалуется! А не боишься ли ты, ненаглядная женушка, что я на тебя этажерку опрокину? Может, в прислугах тебе лучше жилось? Может, все в креслах сидела, сударыня, целую твои сахарные губки? Чтоб тебя громом разукрасило!
Пишта счел за лучшее уединиться и полез под кровать, оттуда выглядывал горящими глазами.
— Ты, может, жалеешь, что моей женой стала?
— Умнее было бы остаться там, где была… «Сапожным мастером буду!», «Господин мастер!», «Подмастерья будут у меня». А у ребят башмаков нет. Я — жена сапожного мастера! Тьфу на твою специальность! Черт бы взял твое прекрасное ремесло!
— Иди ты к чертовой матери! Кто тебя держит, душечка моя ненаглядная?
— Это теперь легко сказать. А что с ребятами будет?
— Положим их обратно в тебя, моя ненаглядная женушка, горло им перережу ради тебя, а сам в тюрьму пойду.
…Так продолжалось с полчаса. Не впервые. Ребята примостились возле почки, потупив глаза, — вместо обода предвиделась трепка.
Разговор становился все более возбужденным. Жена Фицека сидела уже на кровати и плакала. Фицек дергал себя за усы.
— Ну что ж, я покажу, что мастером буду! Я не потерял надежды. Я не хнычу, как ты: «Мастер!» Если черт черта съест, все равно буду. И подмастерья будут у меня, и отдельная мастерская… Поняла? — Он что-то вспомнил. — Подумаешь, облагодетельствовала, что за меня вышла. Ах ты золотце! Будто не знаешь, что из-за меня две девицы самоубийством кончили! Вся Акацийская с ума сходила по мне. Эрши Шильд в уборной перерезала себе горло… из-за любви… ко мне. Может, уж забыла, моя крошка, сахарная моя? А у той и приданое было, триста форинтов, и платье, и мебель. Не то что у тебя: три блохи и две вши.
Жена плакала. Ребята не шевелились. В такое время им лучше всего скрыться с глаз.
— Не реви, черт возьми! Лучше выучись с расчетом жить. По плану жить. Я, будь спокойна, выкарабкаюсь, только ты из меня жилы не тяни.
Он сел к верстаку, взял в руки заготовочный нож, посмотрел, достаточно ли он острый, затем бросил.
— Иди сюда, щенок! Принеси бумаги. Хоть немного пользы будет от того, что ты в школу ходишь. Я покажу твоей вшивой мамаше, как надо с расчетом жить!
Отто дрожащими пальцами взял тетрадь, на которой было написано: «Отто Фицек, II-б».
— Сколько молока нужно в день? — крикнул Фицек в комнату.
Жена не отвечала.
— Ты глухая, не слышишь? Может, я оскорбил тебя? Милостивая государыня! Сколько молока нужно в день?
Никакого ответа.
Фицек заорал изо всех сил:
— Сколько нужно в день молока…а…а?
— Мама, ответьте, — заговорил из-под кровати Пишта, дергая мать за ногу и дрожа.
Мать, пересиливая всхлипывания, сказала:
— Полтора литра.
— Полтора литра? Ну да! Тогда все понятно. Мы у герцогов Эстерхази. Если надо полтора литра, тогда понятно. Меньше не хватит? Цирковых борцов хочешь вырастить? Что? Хватит и одного литра.
— Кого ты напоишь одним литром? Как поделишь? Ведь только взглянут — и уже нет.
— Так пусть ослепнут и не смотрят. Вари чай!
— На него вдвое сахару уйдет, и ты ничего не выгадал.
— Ну, голубушка, если так будем считать, тогда понятно, тогда, конечно, и весь расчет дерьма стоит… Полтора литра молока!.. Сколько это стоит?
— Не притворяйся, что не знаешь!
— Ничего не знаю! — орал Фицек. — Я идиот!
«Вот это верно», — подумали ребята.
Наступила тишина. Глаза Фицека метали молнии. Пишта под кроватью дергал мать за ногу.
— Мама, ответьте!
— Сколько стоят полтора литра молока?
— Восемнадцать крейцеров.
— Почему восемнадцать крейцеров?
Никакого ответа.
— Ну да, ты только у Ковача можешь покупать молоко. На рынке для тебя нехорошо. Бог землю в шесть дней сотворил, поэтому литр молока ты за двенадцать крейцеров покупаешь. За восемь крейцеров ты считала бы уже личным оскорблением!
— Это ты сам ней. Воду и я умею налить. Кран еще не сняли.
Неделю тому назад сняли газовый счетчик. Нечем было платить. На это и намекала жена Фицека.