Перед глазами ее неожиданно встала кухня в квартире на улице Мурани, там, где они провели первые годы супружества. «Чего-то на стене не хватает. Что-то было на той стене. Но что же там было? Не помню… Вернется он или нет?.. Ни слова не сказал… Что я скажу детям? Они сейчас придут домой. Надо поставить обед. Уже звонят в Йожефской церкви. Сегодня воскресенье. Господи, помоги мне, ведь и другие грешили…»
Она встала и вышла на кухню. Вымыла лицо под краном. Потом затопила печку и достала из сумки купленные продукты.
В это время Новак подошел к дому № 26 и вошел в ворота.
Эрна рассталась с Этелькой у самых ворот дома. Сначала она не хотела отпустить девочку и сунула ей в руку еще форинт. Этелька пообещала, что не будет больше плакать и дома ничего не расскажет. Эрна поцеловала девочку и ушла. Девочка поплелась вверх по лестнице.
Был уже поздний вечер, и вся семья испуганно ждала ее. Антал Франк не пошел даже в союз.
Елена не сказала мужу о своем недавнем разговоре с Эрной, но у нее перед глазами все время всплывала вчерашняя картина: Эрна, в задравшейся рубашке, с голыми ногами, сидит на кровати и рассказывает о том господине. А Боришка уже двадцатый раз повторяла:
— Она сказала, что ее мама послала.
Франк сидел молча. «Куда запропастился ребенок? Куда могла повести ее эта женщина?»
Йошка Франк был уже и в участке, но там ничего не знали.
Открылась дверь, и вошла Этелька. На лестнице она со страху решила, что не скажет ничего, но, когда увидела родителей, вопросительно и напуганно смотревших на нее, тут же расплакалась и, запинаясь от страха и смущения, рассказала все…
— Идем немедленно! Ты найдешь эту улицу? — спросил отец.
— Найду, — ответила девочка, плача.
Они тут же отправились на поиски. Доро́гой отец не произнес ни слова, только утирал слезы дочери. Они шли, шли, но девочка так и не находила дома. Брели из одной улицы в другую. Уже совсем стемнело, и Этелька становилась все неувереннее: «Нет, не этот дом… Нет… не этот…» Тогда Антал Франк повел ее домой. Было уже далеко за полночь, когда они вернулись, забрызганные грязью и продрогшие. Дома, кроме трехлетнего сынишки, не спал никто.
— Не нашли, — хрипло сказал Антал Франк.
У него начался приступ кашля.
— Когда… придет… домой эта?..
— Не знаю, — прошептала Елена.
— Я подожду ее! А вы ложитесь.
Все легли. Антал Франк вынес керосиновую лампу на кухню и сел за стол. Спать он все равно не мог. Подведи сейчас кто-нибудь к нему того мерзавца — он, не задумываясь, убил бы его. Франк сидел, ждал, только кашлем нарушая тишину дома. Он вдруг горестно ощутил то, о чем никогда еще не думал: вся его жизнь была ужасом, страданием и унижением.
…Уже светало, когда в окно кухни постучались. Франк открыл дверь и впустил Эрну.
— Тихо! — строго сказал Франк, — Садитесь. Не затевайте шума. Все спят.
Эрна испуганно села. «Эта негодница все же проболталась, — подумала она. — Напрасно я дала ей два форинта».
Антал Франк остановился перед Эрной и, бледный, помятый, спросил приглушенным голосом:
— У кого вы были? Отвечайте тихо. Все спят.
Антал Франк ошибался. Елена не спала: она слышала каждое слово.
— Отвечайте тихо. Не врите, потому что я все равно узнаю правду. У кого вы были?
— У Фенё, — равнодушно ответила Эрна.
— Кто он такой?
— Редактор «Мадяр Хирлап».
— Откуда вы знаете его?
— Я была его любовницей с одиннадцати лет.
— Так. И где живет этот господин?
— На улице Хонвед, четыре.
— Что случилось с девочкой?
— Ничего. Не далась.
— Так! — со свистом вылетело слово сквозь зубы Франка. — Это еще судебный врач должен установить. А вы откуда знаете?