Через несколько минут улица Батори опустела.
На мостовой остались только раненые.
Новак, поддерживая Антала Франка под руку, которую ранил саблей полицейский, побежал. Там, где они пробегали, дребезжали окна…
Уйпештовцы разбились на две части. Одни из них в беспорядке отступали, но по дороге крушили все, что попадалось под руку. Их вел Шимон. Они вломились на столярную фабрику Нейшателя, повалили и разбили три бочки со смолой, потом подожгли их. Через несколько минут склад горел. Высоко взвилось пламя.
— Чтоб их Домнезо бога! — кричал Шимон.
Другая часть во главе с Месарошем шла по улице Подманицки. Они опрокидывали трамвайные вагоны. Теперь уже разбивали не только колпаки газовых фонарей, но и выворачивали фонарные столбы и выпускали газ. На улице пылали языки пламени.
Лайош Рошта разбивал киоски. Когда полиция дала залп, Лайош схватился за лицо, затем, как будто пытаясь удержаться за воздух, вскинул руки и упал…
Вечерело. На проспекте Ваци горели возы с сеном. Шимон составил группу, и ночью они штурмовали 26-й участок полиции на проспекте Ваци. Полицейских раздели догола и выгнали на темную улицу. Шимон велел сложить перед участком костер, и одежду полицейских вместе со всей обстановкой участка бросили в огонь.
— Пусть горит… Домнезо…
Всюду светили костры. Ни один фонарь не горел. В Андялфельде вокруг костров сидели группы хмурых людей. Вдали горел дровяной склад Поппера…
На весь город упала темь. Вместо огромных толп рабочие наступали маленькими группами — самостоятельно, и против них полиция была бессильна. Они появлялись то в одном, то в другом месте. Когда полицейские патрули разгоняли одну группу, сзади на них нападала новая группа рабочих.
Вечером, часов в одиннадцать, Новак и с ним человек двадцать пошли на Западный вокзал. Над насыпью лежала темнота. Новак командовал:
— Разворотить рельсы! Пусть поезда с жандармами летят под откос!
Трещали шпалы. Первый рельс с глухим шумом скатился с насыпи, за ним полетел второй, и два стальных стержня, столкнувшись, издали резкий звук.
Отряд отступил за двадцать второй склад. Неожиданно их осветили фонарем. Перед ними стояли жандармы. Новак выстрелил, фонарь потух, и рабочие бросились бежать. Их поглотила тьма. Просвистело несколько пуль, но жандармы не посмели преследовать рабочих.
Они побежали по Фердинандову мосту на улицу Подманицки. Новак споткнулся обо что-то. Он зажег спичку. Остальные окружили его. На мостовой, лежа лицом вниз, растянулся маленький человечек. Новак повернул его на спину. Спичка потухла. Он зажег другую, осветил лицо лежащего. На него смотрело окровавленное, запыленное лицо Лайоша Рошты-младшего. Парень был мертв.
Новак вздохнул. Пошли дальше.
Вспомнилась давно забытая картина.
Однажды в Обуде — он тогда еще был ребенком — кошка попала под ломовую телегу. Она лежала так же в крови, с выкатившимися глазами, как теперь этот молодой кривоногий парнишка.
Послышались шаги.
— Кто это? — крикнул Новак.
Тишина. Никто не ответил. Шаги затихли.
— Полиция?
Люди осторожно двигались навстречу друг другу.
— Товарищи! — радостно закричали с обеих сторон. — Куда?
— На дровяной склад Бочкай. Пусть погорит…
Окна домов были темными, и на небе не было ни одной звезды. Снова начал моросить дождь.
В одиннадцать часов Шниттер уже сидел в редакции. Головная боль прошла, и он чувствовал себя очень уверенно. Вести о размахе демонстрации убедили его в том, что правительство сдастся.
— Сегодняшний день принесет нам победу, — говорил он собравшимся в редакции.
Но через несколько часов, узнав о разрушениях, залпах и поджогах, он побледнел.
— Что за свинство! Мы же объявили демонстрацию, а не революцию… Еще могут получиться неприятности… нас могут арестовать… не сошел я с ума садиться в тюрьму из-за того, что они… недисциплинированны. Они испортили все!
И как наседка, которая в отчаянии бегает по берегу, когда из подложенных под нее и высиженных ею утиных яиц вылупились утята и первый раз пошли в воду, так же бегал взад и вперед по комнате Шниттер.
— Кто дал им такие указания? Кто будет отвечать за это? Все рухнет, все пропадет!.. Я требую немедленно созвать заседание партийного руководства.
Его слова прервал резкий телефонный звонок. Говорил секретарь министра внутренних дел. Шниттер дрожащими пальцами схватил трубку.