— Спасибо за совет, но я знаю, как надо работать, хоть вы и мастер. А кроме того, если вы мастер, то должны понимать, что, не выверив вал, нельзя сказать, сколько надо снять. Я не стану уродовать свои резцы. Вместо меня их никто не заточит. Это вы сами должны знать и не дожидаться, чтобы токарь вам объяснил.
Мастер замялся, потушил папиросу, поправил ремень.
— Это я хорошо знаю… Знаю, какая сталь.
Новак прищурился.
— Я тоже знаю! — сказал он, затем повернулся, нагнулся, открыл нижний ящик шкафчика и стал в нем разбираться.
Мастер застегнул халат, огляделся: в цехе работали с притворным усердием; кто-то сзади, у строгальных станков, громко рассмеялся. Лицо Калтенекера покраснело от злости.
— Господин Новак! — сказал он возмущенно. — Мы обсуждаем с вами срочную работу, — может быть, вы все-таки встанете?
Новак вздрогнул, но не встал.
— Я и так слышу вашу лекцию.
— Что за безобразие! — воскликнул Калтенекер. — С вами вечно приходится спорить. Чем лучше относишься…
Новак встал. Услышав «лучше относишься», он убедился в том, что мастер пришел не из-за вала. Снова вытер патрон, повертел салазки, потом долгим взглядом посмотрел на Калтенекера. Мастер некоторое время выдерживал взгляд, затем медленно отвел выпуклые глаза.
Внизу, во дворе, тлели окна кузницы, и даже сквозь гул станков было слышно, как куют сталь: «Бом-бом-банг! Бом-бом-банг!..»
Мастер покосился в сторону. Сквозь бег ремней он видел наблюдавшие за ним глаза. Кто-то далеко, в конце цеха, громко переводил разговор на венгерский язык. «При таком настроении вряд ли можно обсудить вопрос о сверхурочной работе», — подумал мастер.
Калтенекер растерянно подошел к соседнему станку, потрогал переднюю бабку, затем возвратился к Новаку, взял тряпку, вытер руки, вымазанные в масле, и бросил тряпку.
Новак следил за каждым его движением.
— Послушайте, господин мастер, у нас такие порядки, что если я беру чужую тряпку, то кладу ее на место.
— Не плачьте из-за тряпки! — прошипел мастер; глаза его готовы были выскочить из орбит. — Я вместо нее, если хотите, две пришлю.
Новак погладил свои рыжеватые усы.
— Это хорошо, если пришлете. Но я предложил бы вам в другой раз приносить с собой свою тряпку!
— Что с вами, господин Новак? Вы что, с левой ноги встали? Или вчера на совете доверенных сказали вам что-нибудь? Примите к сведению, что я поставлю о вас вопрос перед дирекцией, и не…
Новак прервал его:
— Дирекции я не боюсь. Что сказали на совете доверенных, сказали мне, а не вам. Будьте уверены — вам такого никогда не скажут, как мне, вас и не впустят туда!
В мастерской слышался приглушенный гул маховиков. Кто-то снова громко засмеялся. Ученик Паулик, работавший рядом со станком Небеля, опустил голову, чтобы мастер не увидел его веселого лица.
— Вы так со мной не разговаривайте! — запыхтел мастер. — Мы устроим в дирекции… — И, не получив ответа, продолжал: — Я и не хочу входить в вашу организацию, успокойтесь, господин Новак.
— Входить?.. Ну, если б вы вошли, я бы вышел…
Мастер ухватился за ручку суппорта. Новак опять взглянул на него спокойно, с невинным равнодушием.
«И — что хуже всего — он ничего такого не говорит, за что его можно было бы оштрафовать», — подумал мастер.
— Ну ладно, ладно… Оставим эти споры. В вашем союзе все такие, как вы? — попытался пошутить мастер.
— Еще почище…
Калтенекер махнул рукой и вынул из кармана клапан. Откашлялся.
— Господин Новак, можно с вами толком поговорить?
— Со мной только так и можно… В чем дело?
— Нам срочно нужны две тысячи клапанов. Если бы вы остались на сверхурочную работу…
Разговор до сих пор шел по-немецки, но теперь Новак неожиданно ответил по-венгерски:
— Две тысячи клапанов? Сверхурочно? Можно остаться…
Калтенекер смутился и, коверкая язык, спросил:
— Почему вы ответили, фрейнд, по-венгерски?
— Речь идет о сверхурочной. Я хочу, чтобы и остальные сразу поняли, о чем мы говорим…
Мастер хотел уже отойти, но Новак окликнул его:
— Господин Калтенекер! Я надеюсь, вы не забыли, что сверхурочные — это не девятичасовой рабочий день…
— Сколько вы хотите? Только живо.
— Пятьдесят процентов надбавки.
Мастер сделал такое движение, как человек, которого сильно оскорбили.
— Это же невозможно! Я видел калькуляцию в дирекции: завод потерпит убытки.
Новак вытер испачканные пальцы, демонстративно положил тряпку на место, затем опустил руку на плечо мастера и равнодушно, слегка опустив губы, сказал: