— Чего тебе еще надо? Ведь воюют уже турки с сербами.
— Это ерунда! Только там воюют, от этого только там будет лучше. И нам не помешала бы маленькая война.
— Вот увидим, что ты скажешь, если тебя или Отто заберут в солдаты, — ответила жена.
— Ах, Берта, глупа ты все-таки! Как это меня! Вот взгляни… С такой плоской стопой — никогда в жизни! А Отто еще только восемнадцать лет минуло… В солдаты же человек идет в двадцать один год. Это ты уже могла бы знать. О-ох, волос длинен, а ум короток!
— Ладно, ты опять очень умный!
— Что значит «опять»? Всегда. Согласись, Берта, что никто другой не мог бы так воспитать своих детей. Ты не гордишься? Отто станет строителем. Мартон… я из него адвоката сделаю, второго Важони, клянусь тебе! Если он не испортится, из него, наверное, выйдет Важони. И из всех остальных воспитаю бар. Не бойся, состаримся, будут содержать нас, и по Штефании будем кататься. Да, дружочек, я этого заслужил. Гнул я свою спину, мучился — и ради чего? Ради того, чтобы сыновья учились, не так, как их отец, который даже фамилию свою прилично подписать не умеет, но все-таки…
Жена перебила его:
— Только не очень-то хвались. Если бы от тебя зависело, ни один из них не окончил бы школы. Кто хотел сделать из них сапожников? Забыл об этом?
Господин Фицек поднял глаза.
— Ты хочешь, чтобы я всю эту воду вылил на тебя?.. Ты еще скажешь, что я не хотел их учить, что это твоя умная голова придумала? Это здорово! Ну, предположим, что даже так. Кто достал денег для обучения? Я или ты? Что?
— А я, может, не работала? — спросила жена.
— Работала! Как же! Но кто работал головой?.. Дай мне какую-нибудь грязную рубаху, я хочу ноги вытереть. Мне надо идти. Некогда мне трепаться весь день, потому что тогда вам, милостивая государыня, не на что будет учить ваших щенят.
Господин Фицек вытирал свою плоскую стопу и вздыхал.
— Увидим, как ты будешь хвастаться, — сказал он, — если твои дети станут барами и тебя узнать не захотят.
— Узнают, не бойся. Я их воспитала…
— Ты воспитала? — перебил ее г-н Фицек. — Ну, это уж совсем здорово! В конце концов скажешь, что ты их одна сделала. Кто их бил? Кто им пощечины давал? Кто наставлял их на путь истинный? Я или ты? Пусть, я на все согласен, но что ты их воспитала!.. Ведь ты до них никогда и пальцем не притронулась! А без битья нет воспитания. Прими это к сведению, а то ты уж совсем дура… с тобой и разговаривать не стоит!
Он оделся и ушел не прощаясь.
В классе Мартон с дрожью смотрел на кафедру. Доктор Арон Флориш преподавал черчение. Доктор Флориш… не учитель, как в начальной школе, а доктор. И он строгий человек. Уже заранее разнесся слух, что доктор Флориш режет учеников. Да к тому же еще как? Он курит свою стеклянную трубку, в которой наложена вата, пропитанная перекисью водорода, чтобы она дезинфицировала воздух и доктор Флориш не заразился какой-нибудь заразной болезнью. Он не дотрагивался ни до одного мальчика, ни до одного человека, даже от кафедры он сидел на расстоянии метра. Этот пухлый седеющий человек, любил назначать лаборантов.
— Первый лаборант, открой дверь! — орал он в коридоре.
Первый лаборант мчался и открывал дверь, чтобы Флоришу не пришлось коснуться дверной ручки.
— Второй лаборант, открой журнал!
Второй лаборант мчался, открывал журнал и отмечал отсутствующих.
Класс застывал, и Арон Флориш смотрел на остолбеневших учеников. Его хищный взгляд шел от парты к парте, и на ком он останавливался, у того спина становилась мокрой от ужаса.
— Дай свой чертеж, — приказывал он.
Мальчик вскакивал и подавал чертеж. Он останавливался перед преподавателем на законном расстоянии одного метра. Флориш смотрел на бумагу и молчал. Пальцы ученика дрожали. Флориш впивался глубоко сидящими глазами в ученика, и мальчик опускал глаза. Учитель снова рассматривал чертеж, затем говорил:
— Чертеж хорош — пятерка. Но ввиду того, — он повышал голос, — что эта линия неровна, — четверка. Но ввиду того, что ты посадил кляксу, — тройка. Но ввиду того, что буквы неровны, — единица! — И теперь он уже орал: — Третий лаборант, вышвырни негодяя!
И третий лаборант схватывал дрожащую жертву и выталкивал ее в коридор.
По окончании урока пять лаборантов строились в ряд. Первый открывал дверь, класс почтительно вставал.
Когда г-н учитель шел домой, пять лаборантов провожали его, а после обеда шли массировать спину г-на доктора Флориша.