Наутро еще одно европейское государство перестало существовать. Оно превратилось в так называемую Загорную возвышенность Центральных Джунглей.
Успех этого предприятия еще больше вскружил головы приближенным Гориллиуса. Они стали воображать, что эта первая победа горилл над иностранцами подняла их на необычайную высоту и теперь им уже обеспечено главенство над всем миром. Элизабет мечтала называться верховной самкой мира. Отчаянный Фриц и малютка Ганс чувствовали себя самыми замечательными людьми на земном шаре.
Между тем Заторная возвышенность Центральных Джунглей стала совершать быстрый процесс гориллизации. И здесь, один за другим, разрушались города, музеи, университеты, библиотеки. Все пожелавшие остаться людьми — зверски убивались. Вся промышленность перешла в руки господина Хруппа. Старый горилла-самец, убежавший из зверинца, стал теперь наместником господина Гориллиуса и быстро ликвидировал человеческую породу, превращая страну в настоящие дикие джунгли.
Празднуя победу над соседней страной, господин Гориллиус решил устроить грандиозный парад горилльих стад.
На этот парад были приглашены военные атташе и иностранные дипломаты, жившие в Джунглях. Они сидели на специально построенной трибуне, а гориллье население, не занятое на параде, разместилось на деревьях, обвесив ветви и сучья как грозди винограда.
На вершине высокого дерева появился господин Гориллиус в сопровождении своих неизменных друзей. Он встал на задние лапы и грозно зарычал. Перед ним на суку висел микрофон, и могучий голос его разносился по всему лесу, по всем джунглям, и по всему миру.
— Обезьянушки! — закричал Гориллиус. — Гориллушки, жалкие вы черепахи, раздробил бы вам слон хоботом череп! Мы одержали новую победу над жалким человеческим родом. Ширится территория Джунглей. И недалеко то время, когда все ближние и дальние страны превратятся в Джунгли. Так давайте же заведем наш воинственный рык, пусть его услышат во всем мире и поймут нашу силу и мощь!
И он первый затянул, а все гориллы и гориллоподобные подхватили уже известный нам воинственный гориллий рев. И под звуки этого яростного многоголосого рева из распахнутых ворот укрепленного форта вышли гориллы. Впереди шел батальон ударной ярости, составленный исключительно из горилл нижнегвинейского стада. Они шли на четвереньках, с оскаленными зубами, с пеной, стекающей по острым клыкам, с огромными дубинками, зажатыми в мохнатых кулачищах.
Вслед за ними шло стадо летчиков, стадо танкистов, артиллеристов и т. д. Эти стада состояли не из настоящих горилл, а из гориллоподобных. Они хором выкрикивали свои воинственные лозунги:
«Предоставим жалость глупым людям! Мы не умеем жалеть и в этом наша сила!»
— Крови, крови, крови! — командовали вожаки в такт шагам. — Крови, крови, крови!
Речь господина Гориллиуса и рассказы о горилльем параде облетели весь мир, вызывая все большую тревогу и опасения. И эти опасения не были совсем напрасны.
Господин Хрупп богател буквально фантастически. Он поставлял оружие и все необходимое для войны многим странам. Чем больше государств боялось горилл, тем это было выгоднее господину Хруппу, потому что тем больше заказывали ему вооружений. Чтобы сильней разжечь взаимное недоверие, как политик дальновидный, он пожертвовал довольно крупную сумму на создание и существование международной комиссии по разоружению. Представители всех государств сидели в этой комиссии и спорили о том, кто должен разоружаться первым.
Спор этот наверное никогда и не кончился бы, если бы не нашлось одно средней руки государство, которое вдруг возвестило всему миру: «Хорошо! Мы положим почин! Мы разоружимся первыми!»
Представитель этого незадачливого государства, страшно гордый и довольный собой, проехал прямо к господину Хруппу и заявил, что его государство отказывается от всех военных заказов.
— Как? — воскликнул господин Хрупп. — Так ваше заявление в комиссии не было лишь дипломатической уловкой?
— Конечно, нет, — уверял дипломат. — Мое правительство имеет самое искреннее намерение разоружиться, чтобы нашему примеру последовали и другие державы.
— Но вы же с ума сошли! — неистовствовал господин Хрупп. — Вас же слопают в два счета!