— Видите ли… — замялась женщина. — У меня к вам дело.
— Чего же вы меня на улице ждете? — подивился я. — Зашли бы в здание. Там сухо, тепло.
— Да ладно уж, — вовсе стушевалась незнакомка, она явно была выбита из колеи и чувствовала себя неуверенно. — Не хотелось отвлекать вас от работы. А мне и здесь несложно было постоять, подышать свежим воздухом.
Пожилая женщина все не решалась приступить к интересующему ее вопросу, и я поторопил:
— Такчто у вас задело? Э-э…
Старушка поняла, что от нее требуется, назвалась:
— Маргарита Александровна Ялышева, — она наконец-то отважилась и сбивчиво, торопливо заговорила: — Понимаете, моего сына посадили ни за что. Я знаю, вы занимаетесь частным сыском. Я хочу, чтобы вы нашли настоящего преступника и освободили тем самым моего сына, ведь он ни в чем не виноват.
«Все считают, что не виноваты — и те, кого сажают, и те, у кого посадили», — подумал я невесело и меланхолично. Мне абсолютно не хотелось браться, на мой взгляд, за бесперспективное дело (раз человека уже посадили), и я тоном извиняющегося человека заявил:
— Вы знаете, у меня нет ни минуты свободного времени — тренировки, соревнования, отчеты, сборы…
— Игорь Степанович, я очень прошу вас помочь мне, — не слушая, будто в горячечном бреду, проговорила Ялышева. — Мне известно, что вы очень хороший, отзывчивый человек и часто помогаете людям. Порой бескорыстно.
На этот раз я прервал пожилую женщину.
— Но я же сказал вам, Маргарита Александровна, — произнес я, раздражаясь из-за настойчивости старушки. — У меня абсолютно нет свободного времени, даже наличную жизнь его не хватает.
— Ах да!.. Я совсем забыла, — спохватилась Ялышева, по-своему поняв мое нежелание браться за ее дело. Она полезла в карман своего видавшего виды пальто, достала несколько купюр достоинством в тысячу, сложенных вчетверо, и стала совать в мою руку. — Здесь не очень много. Сами понимаете, я пенсионерка…
Я, не дослушав, отпихнул от себя руку старушки и возмутился:
— Да не нужны мне ваши деньги! Оставьте!.. И извините… я тороплюсь… — соврал я, желая поскорее избавиться от навязчивой пожилой женщины. Но в этот момент расстроенная Ялышева опустила зонт, по ее лицу заструились то ли слезы, то ли дождь, а скорее всего и то и другое, и столько в ее облике было горя, безысходной тоски и обреченности, что сердце мое дрогнуло. Черт с ними, с выходными, в другой раз отдохну.
— Ладно, — проворчал я, смягчаясь. — Не стоять же здесь под дождем. Пойдемте ко мне в машину, в ней подробно расскажете, что у вас стряслось.
Всегда удивляюсь тому, как несколько слов могут преобразить облик человека. Нет, конечно, от счастья пожилая женщина не запрыгала, радоваться пока еще было нечему — отпрыск в тюрьме, просто лицо ее залучилось от вспыхнувшей вдруг в душе надежды спасти сына, в ее круглых, чуть навыкате глазах мелькнул и погас радостный огонек, а полные губы тронула едва заметная улыбка.
— Спасибо, — кротко и с благодарностью сказала Маргарита Александровна и подняла над головою зонт.
— Пока еще не за что, — сказал я, повернулся и медленно, чтобы дать старушке возможность поспевать за мною, двинулся к воротам со стадиона.
Мы направились вдоль забора по тротуару к расположенной напротив корпуса ДЮСШ автостоянке, где был припаркован мой подержанный черный «БМВ» пятой модели. Я щелкнул пультом дистанционного управления, разблокировав центральный замок автомобиля, помог женщине сесть на переднее пассажирское сиденье и, обойдя автомобиль, влез на место водителя. В остывшей машине было холодно, сыро, неуютно, дискомфорта еще добавляло местами намокшее от долгого стояния под дождем пальто старушки и моя тоже успевшая кое-где намокнуть куртка, от которой я, повозившись в ограниченном пространстве автомобиля, избавился — снял и бросил на заднее сиденье. Пальто, разумеется, старушка, сидя в кресле, снять с себя не смогла бы, и я ей этого не предложил.
— Я слушаю вас, Маргарита Александровна! — проговорил я, поворачивая в замке зажигания ключ и включая систему обогрева автомобиля.
Ялышева достала из кармана пальто носовой платок, вытерла им мокрое от слез и дождя лицо, затем, отвернувшись, явно стесняясь, высморкалась и, обратив ко мне покрасневшее лицо, заговорила:
— Моему сыну тридцать два года. Он у меня один-единственный, поздний ребенок. Работает в одной фирме программистом. В прошлую субботу, 15 октября, его пригласила сослуживица Ангелина в гости к ее знакомому, какому-то адвокату. Там было несколько человек. Кто именно, я не знаю. Следующий день выходной, поэтому погулять можно было подольше. Сын вернулся домой около часу ночи. А на следующий день часов в одиннадцать утра к нам вдруг приехали полицейские и арестовали его. Артем, так зовут моего сына, был обвинен в убийстве того самого адвоката, у кого была вечеринка. Сначала сына посадили в изолятор временного содержания, а потом перевели в следственный изолятор.