Надо решить, что теперь делать, подумал он, прогоняя все постороннее прочь.
С одной стороны он — в Подземке. Есть хорошая возможность попасть на военную базу. И нетерпеливый Дрейпер, который может не ждать его, действовать самому и, независимо от результата, только испортить все дело.
А с другой стороны, скоро дата смерти Элоры — 29 февраля, в воскресенье, и необходимо быть рядом с ней, постараться ее защитить — не сидеть же в этот день сложа руки? А уж тем более — в бессилии метаться по камере.
Поднимешься наверх — арестуют, и ни к Элоре, ни к электронному мозгу уже не попадешь.
Если сейчас идти к Дрейперу, то с чем? Все мои данные остались наверху. Только часть — схема базы и мотоцикл с оружием — здесь в тайнике. Из всех остальных сведений помню-то я много. Но и все же. Да и лишняя техника не помешала бы. Хотя сейчас где мне ее взять? Появление у Дебюсси или в конторе — однозначный арест.
Итак, осталось одно — надо сразу решать с базой, так как второго шанса попасть в Подземку может и не быть.
Значит все-таки первым делом необходимо отправиться к Дрейперу. Для этого: сходить к тайнику, и на мотоцикле быстренько добраться до точки связи с Дрейпером, и здесь ждать связного, чтобы уже с ним — к Дрейперу. В голове все равно многое что осталось по поводу ловушек. Заодно — хоть какая-то гарантия безопасности.
А может, мои усилия совершенно напрасны? — вдруг сами собой переключились его мысли. — Может, уничтожение этой военной базы не поможет? Ведь был же, существует Суперкомпьютер и мир, которым он управляет? Но все же… Почему бы не попробовать и не довести начатое дело до конца? Тем более что это единственная вычислительная сеть, наделенная какой-то реальной силой, которая может еще захватить какую-то власть, диктовать свои условия. Последняя, причем. В-общем, жизнь покажет, кто был прав.
Как я устал, тяжело подумал он, от всей этой жизни, болтаний по мирам. Скорей бы уж конец.
Тепло, обжигая, волнами разливалось по его телу, заставляя мурашки бегать в голове, под самую черепную коробку, к макушке.
Не заметил, как уснул.
И снилась ему космическая база, квартирка Рёника. Веселье. Тут же — Элора. Ричард, Женька с Капитаном.
Что-то его разбудило. Прислушался, не открывая глаз и стараясь ничем не выдать своего пробуждения. Как он понял по своим внутренним часам — спал не более часа, а то и меньше.
Первая мысль — где это я?
Рядом кто-то шевельнулся, обвил его худенькими ручками, прижимаясь. Он почувствовал обнаженное женское тело.
И тут же тяжесть предстоящих забот навалилась на него, усиливая тяжесть проснувшихся воспоминаний о восстании.
Услышал тихий детский шепот. Открыл глаза — узкая полоска света проникала из-за ширмы. Осторожно приподнялся. Увидел любопытные детские глаза. Явно — близнецы. Тут же рядом — полуторагодовалый ребенок в голубенькой одежде.
Карапузы не спали. Серьезно смотрели в четыре глаза на незнакомого дяденьку. Не спал и самый маленький.
Наконец самый маленький, не сводя настороженных глаз с Сергея, взял в руки старенького плюшевого мышонка. Посадил его рядом с собой.
— Пи-пи. Пи-пи. Пи-пи, — проговорил он.
— Писить? — тихо спросил Сергей.
— Неа, — недовольно проговорил карапуз, тряся мышонком. — Пи-пи, пи-пи!
— Мышонок, — понял Сергей — так ведь мышки пищат.
— Сесь! Сесь! Сесь! — радостно продолжил карапуз, наконец-то улыбнувшись, а его брат, осмелев, тоже сел рядом.
— Сидит! — догадался Сергей.
— Саня! Саня! Саня! — еще более радостно закричал малыш.
— С Саней! — понял Сергей.
Все трое радостно засмеялись, и Оза, тоже улыбнувшись, протянула руку из под одеяла и потрепала их по кудрявым головкам.
— Маленький — мой сын? — спросил он.
— Кто его знает, — равнодушно ответила она. — Но скорее всего — вряд-ли.
Мой, твердо подумал он, глядя на маленький комочек. Сердце защемило. Ведь только так Эдик мог стать его потомком. Надо же?! У меня есть сын! — снова повторил он про себя, все больше и больше волнуясь. Вот я уже и отец. Он смотрел на детишек, на таких серьезных карапузов-близнецов, на малыша, и вдруг ярко вспомнил Эдика, — Они умрут, умрут их дети, и дети их детей… Сергей энергично покрутил головой, прогоняя это мрачное (хоть и верное) наваждение.
Оза прижалась к нему, погладила ему живот, опуская руку все ниже и ниже.
Однако давно она одна, подумал Сергей, убирая ее руку. Без мужчины здесь очень тяжело. Тем более — с детьми.