— Хорошо… дам, — глядя на подлую рожу сыщика, сказал я.
— Голубчик, благодетель, ручку вам поцелую, век бога молить буду… — расплываясь от радости, забормотал Литовцев.
— Сорок копеек!
— Чего сорок? — видимо не расслышав, озадаченно переспросил Литовцев.
— Дам сорок копеек — и то не царскими, а украинскими грошами, сукин ты сын, — разглядывая растерянное, с вытаращенными глазами лицо сыщика, издевательски рассмеялся я.
Секунду-другую он беззвучно шевелил губами, тараща на меня округлившиеся глаза, затем тихо, но уже серьезно произнес:
— Вот это уж напрасно, господин Базилевский. Литовцев, конечно, сволочь, Литовцев, конечно, мразь, и с ним можно так разговаривать. Однако Егор Литовцев еще кое на что годится, и в особенности тем, кого взяли на мушку ротмистр Токарский и капитан Голоскухин.
Я понял, что он прав. Я допустил непозволительную в моем положении оплошность. Этот продажный сыщик мог быть и полезен и опасен для меня.
— Ну, пошутил, отвел на тебе душу, Егор… как тебя по батюшке?
— Яковлевич.
— …Егор Яковлевич, за все то, что ты со своим капитаном позволил вчера по отношению ко мне, — напомнил я.
— Это естественно. Я б, может, сам то же бы сказал в сердцах, — с надеждой в голосе забормотал Литовцев.
— Но ты же понимаешь, Егор, что я не из тех людей, что верят слезам да причитаниям, особенно ж штатным пинкертонам, вроде тебя…
— Понимаю, ясное дело, Евгений Александрович. Я вам душой и телом служить буду.
— Ты не дурак, Егор Яковлевич, понимаешь с полуслова, служи мне душой, телом не надо, — пошутил я, — и твои шестьсот долларов вернутся к тебе…
— Мне б их поскорей, Евгений Александрович, — вставил Литовцев.
— Скоро только блох ловят, а деньги, да еще такие, надо заработать.
— Это точно, но я их отслужу честью, — пообещал он.
— Тогда получишь, почтенный Егор Яковлевич, не только шестьсот, а и еще кое-что…
— …детишкам на молочишко, — пошутил осмелевший сыщик.
— А теперь получи вот авансом, в счет будущего, сорок… нет, — поправился я, — пятьдесят долларов, а ночью, после двенадцати, зайди сюда с докладом… А сейчас мне надо к его превосходительству генералу Шатилову, — важно объявил я.
— Слышал, слышал, Евгений Александрович. Важная это особа, используйте ее против ротмистра, — снизив до шепота голос, сказал Литовцев. — Этот самый Токарский зуб на вас точит, ну, да, имея Шатилова и его родню за плечами, бояться вам нечего.
Он спрятал пятидесятидолларовую ассигнацию в боковой карман, вежливо улыбнулся и, сказав: «В двенадцать буду как из пушки», — ушел.
Этот прохвост, по-видимому, уже все знал об иностранцах и о благосклонном ко мне отношении Шатилова.
— Непорядочная личность, сразу видно, что хам! — приоткрывая дверь, определила моего гостя хозяйка. — И уж напрасно, — это, конечно, не мое дело, Евгений Александрович, — но давать такому типу доллары… — она покачала головой.
— Дорогая Клеопатра Георгиевна, человек, которого вы называете «типом» и «хамом», принадлежит к царской фамилии.
Вдова капитана первого ранга раскрыла от изумления рот, ее маленький лоб покрылся пятнами.
— Как? К дому Романовых? — наконец произнесла она.
— Именно. Это незаконный сын почившего в бозе императора Александра Третьего.
— А мать? — подавшись вперед, с любопытством спросила офицерская вдова.
— Цыганка из хора. Знаменитая красавица Стеша… женщина редкой красоты… Царь был от нее без ума, и вот… в результате — ребенок…
— Ка-кая романтичная история… А я-то не поняла… Слышно ведь урывками… Вы, голубчик мой, Евгений Александрович, познакомите меня с ним?
— Как-нибудь, как-нибудь, только, — я поднес к губам палец, — тайна. Вы ж понимаете, он единственный претендент на всеросийский престол, остальных убили большевики, ему надо всего и всех опасаться. — Я снова поднял палец. — Пока опасаться, ну, а когда все кончится и он взойдет на престол… — я сделал торжественный жест рукой. — Но… ни-ко-му, понимаете, ни-ко-му…
Вдова усиленно заморгала глазами и перекрестилась.
— Клянусь!
— Дело в том, что и большевики и монархисты, сторонники Кирилла и Николая Николаевича, охотятся за ним… Нам надо сохранить наследника престола, — патетически закончил я.
— Господи, помоги ему! — еще раз перекрестилась вдова капитана первого ранга. — Ах, как это интересно, просто Рокамболь или Дюма! Пойдемте пить кофе…
— Салам, книаз, издравствуй, пожалуйста, — приветствовал меня с козел Гасанка. Лицо его сияло свежестью, лоснилось от сытой жизни, глаза светились веселым лукавством. — Как здоров, книаз? — откидывая полость, восхищенно спросил он.