— Но ведь он же сам осетин… инородец, — удивленно перебил его Краснов.
— Это ничего не значит. По духу он настоящий русский человек, убежденный монархист и бессребреник… но у него враги, и это они заливают его незапятнанное имя грязью.
Краснов нерешительно посмотрел на градоначальника.
— Но я сам помню что-то такое об Икаеве, случившееся в Дикой дивизии в шестнадцатом году.
— Среди горцев это очень распространенная фамилия. Даже в моем охранном отряде Икаевых насчитывается девять человек. Мудрено ли спутать!
— Разве что так… — почесывая подбородок, согласился атаман, — но вообще, раз вы так горячо рекомендуете его, этого достаточно. Забудьте все и считайте наш разговор как бы несостоявшимся.
— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство. Сию минуту! — проговорил Греков и, четко повернувшись налево кругом, вышел из комнаты.
«Забавный старик, чудак, но кристальной души человек. Честен, правдив, надежен», — подумал Краснов, вспоминая, как вовремя вскочил и запел на круге Греков.
В комнату снова вошел Греков. Атаман, протягивая ему руку, сказал:
— А теперь кушать. Я очень проголодался на этом круге.
— С удовольствием, Петр Николаевич, а особливо если дадите по чепурке цимлянского, — обнимая за талию хозяина, ответил Греков, проходя за ним в столовую.
Шашка, шинель и фуражка градоначальника остались в приемной атамана.
— Казбулат Мисостович! Вчера я выдержал из-за вас баталию. Атамана кто-то нашпиговал против нас, особливо же против вашей особы… — и Греков подробно рассказал Икаеву о беседе с ним Краснова.
Войсковой старшина хладнокровно выслушал градоначальника, и только при слове «актриса» глаза его сузились и загорелись недобрым огнем.
— Я знаю, откуда эти жалобы, — аккуратно стряхивая в пепельницу пепел, сказал он. — Это штучки майора Бенкенгаузена.
— Как? — подскочил на месте Греков. — Майора? Почему именно майора?
— Потому, что результаты немецкого дознания по поводу смерти денщика и лакея Крессенштейна, ведшегося непосредственно за моим, не совпадают с выводами нашего следствия.
Греков побледнел.
— И… что же?
— Немцы потребовали передать в руки своей военно-полицейской разведки дело о смерти германских подданных для дополнительного доследования.
Икаев остановился.
— Да ну же, не тяните, — слабея, еле выговорил Греков.
Икаев с холодным любопытством поглядел на него и с нескрываемым презрением улыбнулся.
— Вы что это, Митрофан Петрович, кажется, перепугались? Напрасно! Именно сейчас и надо быть решительными и смелыми, как никогда. Немцы требуют в свою разведку не только материалы следствия, но также и арестованных по этому делу большевиков. Чтобы про-ве-рить, — медленно проговорил Икаев, внимательно глядя на растерянное, вытянувшееся лицо градоначальника.
— Как же быть? — после долгой паузы спросил наконец Греков.
— Очень просто. Дело я немцам переслал, а большевиков…
Глаза градоначальника расширились.
— …расстрелял этой ночью. Официально же — они бежали из тюрьмы через сделанный подкоп. Вот акт о побеге, вот донесение начальника тюрьмы, вот показания часовых, открывших по беглецам огонь, а вот чертеж и план камеры с местом подкопа.
Греков наскоро перелистал протянутые ему бумаги и нерешительно спросил:
— Вы думаете, этого довольно?
— Абсолютно! А что же еще? Самое главное: были люди, их уже нет. Итак, дорогой Митрофан Петрович, больше храбрости. Вы защищайте меня наверху, а я буду оберегать вас повсюду. К тому же на этих днях я организую разгром тайных, подпольных большевиков. Это будет эффектное дело! Во-первых, очистим от них город, и, во-вторых, атаман еще раз убедится в том, что мы бодрствуем и стоим на правильном пути.
Градоначальник обнял своего друга и без слов смачно, крест-накрест трижды облобызал его.
— Благодарю. Успокоили старика. Вы — гений, Бетховен своего дела, дорогой Казбулат Мисостович. Кстати скажите: эти вот проходимцы, ну вот те, что расстреляны, вправду большевики или так… просто?
Икаев поднял глаза к потолку, задумался и потом ответил:
— Один — это точно. Остальные — нет, но это не важно. Они все рабочие железной дороги, известные начальству как смутьяны и великие подлецы.
Наутро после этого разговора градоначальник, объезжая Ростов, встретил возле собора ехавшего в открытой машине Фрейтенберга. Когда автомобиль поравнялся с фаэтоном, Греков, высунувшись наполовину из экипажа и широко улыбаясь, приветствовал майора. Фрейтенберг очень сухо мотнул головой градоначальнику и отвернулся, продолжая разговаривать с немецким офицером, ехавшим с ним. Греков был ошеломлен. Еще день назад этот самый Фрейтенберг и на круге, и в доме атамана, и у себя в миссии был достаточно вежлив с ним — и вдруг… такой оскорбительный кивок головой. Грекова даже передернуло. «Погубил, погубил меня этот проклятый абрек, головорез, азиатская морда Икаев», — забывая свое восхищение перед «Наполеоном», в тоске подумал он.