Съев икорки и глотнув коньяка (а вовсе не наоборот, как многие бы сделали сейчас, забыв, что коньяк не закусывают[3]), мы опять блаженно откинулись в кресла. Я расслабился от хорошей закуски и все же, хоть немного, но коньяк действовал, приятно согревая внутри., а полковник все продолжал в том же духе:
– Милейший мой Александр Палыч, – я ведь неспроста пошел за вас Начальника Главного Штаба просить, – вы ему понравились: как себя вели у англичанина в плену, а когда он узнал вашу историю, про пожар, как вы товарища спасали и себя не пожалели (я объяснил генералу, почему вы не снимаете перчаток), да про ваши изобретения; то он мне чуть ли прямо не приказал, чтобы я вас уговорил работать в Главном Штабе. Поэтому и разрешил мне генерал Обручев вас через два чина, на свой страх и риск, принять на должность моего зама с самым высоким жалованьем по этой должности для гражданского чиновника. Я ему сказал, что вы – любимый внук фабриканта-миллионщика и для вас сто рублей – раз поужинать, но, больше жалованье даже начальник Главного Штаба положить не может, не обессудьте. Зато через два чина вперед – и вы потомственный дворянин[4], что немаловажно в Российской империи.
Кроме того, как я уже говорил, вы с вашими идеями становитесь ближе к человеку, от которого в Империи зависит все – к Самодержцу Всероссийскому ЕИВ[5] Александру III. Будь император в курсе испытания тех же гранат, он лично приказал бы генералу Софиано обеспечить испытания по первому классу и не было бы вашего геройства с бомбой. Я удивлен, как боевой генерал Софиано не понял, что вы спасли жизнь ему, генералу Демьяненко и офицерам свиты, которые стояли рядом с упавшей бомбой. И виноват в происшествии не Панпушко, а тот же генерал Демьяненко: зачем он послал вас метать бомбу, видать, рассчитывал повеселиться, увидев как странно наряженный шпак испугается и откажется. А потом генерал Софиано, увидев, что статский без труда справился, не мог этого просто так оставить и позвал офицера метнуть снаряд, а что из этого вышло, я видел – чуть было осколками всех не покромсало.
Я все же решил заказать горячей ухи и кофе и, нажав кнопку вызова, позвонил коридорному:
– Братец, дуй как ты в ресторан и закажи для нас с полковником горячей ушицы стерляжьей, пожирнее, с перцем, и кофе покрепче и пусть пошевелятся скоренько, – приказал я коридорному, сунув ему серебряный четвертак для придания начального ускорения.
Потом вернулся к столику и увидел, что полковник уже разлил по рюмкам остатки коньяка.
– Александр Палыч, за вас, героя нынешнего дня, – полковник поднял рюмку, чокнувшись со мной, – может, не будем ждать одобрения от Иван Петровича, вы его уговорите, что я не знаю, как он вас любит? Давайте, пишите прошение об определении на службу в Главный Штаб прямо сейчас. Пока съездите домой, генерал Обручев уже у государя утверждение в чине коллежского асессора выправит, – совершенно четко сказал полковник и я понял, что он имитировал опьянение, а, на самом деле, совершенно трезв. А я, дурачок, озаботился приведением его в чувство с помощью жирной ухи и кофе (наивный попаданец, с кем ты сел коньяк пить, с бывшим жандармом, то есть кагебешником по меркам 20 века, их же специально учат пить, не пьянея).
Тут в дверь постучали и появился официант из ресторана с тележкой, где был судок ухи с половником, тарелки и кофейник с чашками. Я расплатился, щедро оставив на чай и официант забрал пустую посуду (Не допускай порожних рейсов – возьми попутный груз – плакат времен СССР). Уха была жирная и перченая – то, что надо, но Агеева приводить в чувство не требовалось, он понял что, я его раскусил, да и сам не напился, а то мог бы заказать еще бутылку и поезд ушел бы без меня, тогда и представление на чин государю нести не потребовалось бы.
– Дорогой Сергей Семенович, я очень рад что вы правильно оценили сегодняшнее происшествие на полигоне, еще раз повторю, что для меня была бы большая честь работать рядом с таким умным и дальновидным офицером как вы (ишь как я избежал формулировки «под вашим мудрым руководством» – я тоже знаю себе цену), – убедительным тоном обратился я к полковнику, – но, дед для меня самый близкий человек и я просто должен поставить его в известность, тем более, что мое решение, так или иначе, влияет на его дело. Я помню все, что вы мне говорили про определенную свободу, в том числе и творчества, которую согласны предоставить мне в обмен на мои экспертные знания, но слово купеческое есть купеческое слово, тем более для деда, который придерживается старого обряда веры, запрещающего лгать и ловчить (по крайней мере, между своими). Так что, я вам дам телеграмму не позднее чем через день по приезде в Москву. Еще у меня есть просьба касательно штабс-капитана Панпушко.
3
Дурацкая российская манера закусывать коньяк лимоном или даже лимоном, посыпанным сахаром и молотым кофе (популярная и поныне закуска «николашка»), началась в России с времен Николая II. Говорят, что Шустов, воспользовавшись случаем, на приеме налил государю большей бокал своего коньяка, так сказать, с маркетинговой целью. Николай II редко кому отказывал, особенно, если настаивали и перли с апломбом и выпил бокал (интересно как охрана пропустила купца с собственной бутылкой, а вдруг он яду туда насыпал). Тогда генерал-адъютант, схватив первое попавшееся блюдце, где был нарезанный лимон, поднес государю. Закуска понравилась и с тех пор гуляет по российским просторам.
4
До 1900 года потомственное дворянство приобреталось с чина V класса, то есть статского советника или полковника в армии, хотя в армии V класс отсутствовал, ему соответствовал бригадир, а этот чин к описываемому времени уже был упразднен. После 1900 года для пожалования потомственного дворянства необходим был чин IV класса – действительный статский советник или генерал-майор.