Прогуливаясь по палубе и размышляя об этом, заметил нашего доктора:
– Доброе утро, Афанасий Николаевич!
– Утро доброе, Александр Павлович!
– Афанасий Николаевич, а что ваш фельдшер Семиряга делает, кроме как аптечные ящики стережет, что-то я его в казармах ни разу не видел… А между тем, скоро Босфор и треть команды сойдет на берег, а кто их инструктировать будет, чтобы по портовым борделям не шатались и местной еды не ели? Фрукты мы сами закупим, на то средства есть, а вот чтобы на улицах грязными руками немытые арбузы и дыни не ели, надо же хотя бы напоминать! Да и просто пищу пробовать, что с камбуза в бачках несут… Вот как у нас нижние чины питаются, где посуду моют и моют ли её вообще? Или мы скоро превратимся в плавучий лазарет, или надо заниматься профилактикой, если вы, конечно, не хотите, практиковаться в лечении желудочно-кишечных и венерических болезней. Да, и еще, как там Павлов, ходит ли на перевязки?
– Помилуй бог, Александр Павлович, я непременно Петра Степановича проинструктирую, пусть рассказывает и проверяет чистоту! А Павлову на днях швы сниму, а то зарастут тканью, по живому отдирать тогда придется. Вот только спирт у нас кончается, надо бы закупить.
– Получите ведерную жестянку ректификата на весь поход, только прошу хранить это в тайне и не дай бог, замечу, что не для медицинских целей спирт уходит на сторону.
Узнал у капитана относительно прибытия в Константинополь и времени стоянки. Планируем прибыть уже после обеда, но, когда встанем на якорь, зависит от турок. Вообще-то корабль наш не несет дипломатического флага, и миссия официально не заявлена. Так что турки вовсе не обязаны оказывать нам почести, давать салют наций, а нам на него отвечать и соблюдать все протокольные мероприятия. То есть, на «Орел» будет допущена пограничная и таможенная стража, но мне бы очень не хотелось «светить» наш груз, несмотря на то, что в грузовом коносаменте указано, что мы везем некоторую партию оружия для вооружения дипломатического конвоя. Могут быть вопросы о количестве оружия и мне очень не хотелось бы вскрывать ящики и давать объяснения туркам. Поэтому мы договорились с капитаном так: если турки сунут свой нос в трюм, а они непременно это сделают, то капитан заявит, что это дипломатический груз и оружие, которые закрыты и опечатаны и он не может их показать без разрешения посла, тогда он направит старшего по досмотровой партии ко мне, а я попытаюсь пустить «пыль в глаза».
После этого собрал командиров подразделений и объяснил им ситуацию с остановкой в Константинополе[4]. На время стоянки караул в оружейке будет усилен вдвое, а разводящим будет офицер, он же остается и начальником караула. На берег, если стоянка будет не менее 8 часов, увольняется не более трети подразделения. Еще раз предупредите свой личный состав, чтобы ничего не ели на улицах, не пили воду, для чего увольняемым на берег выдать свои фляги с водой, и, главное, чтобы не ели немытых фруктов – скажите, что фрукты закупим сразу на всех. Увольняемые должны быть в группах, возглавлять которые должен офицер, либо опытный унтер, который хоть и не знает языка, но не растеряется в незнакомой обстановке.
Через пару часов вдали в голубоватой дымке, показался турецкий берег. День распогодился, было тепло и солнечно, море изумрудного цвета, прозрачное, но чем ближе к Босфору, тем больше мутнела вода (говорят, здесь два течения идущие в противоположном направлении, вот и носит грязь туда-сюда). У входа в пролив видны развалины двух башен, между которыми когда-то натягивали толстую цепь, препятствующую входу кораблей в пролив, теперь защиту от непрошенных гостей обеспечивают жерла пушек многочисленных фортов. Ожидал увидеть какие-то стены, крепостные башни, но вместо этого видел только покрытые жухлой травкой пологие склоны фасов с чернеющими амбразурами орудий: укрепились турки с помощью европейских инженеров капитальлно! Над фортами были подняты красные турецкие флаги с полумесяцем, видны были часовые и наблюдатели. Наконец, мы втянулись в пролив, идя самым малым ходом, а потом и вовсе остановились. От форта отчалила шлюпка с флагом, в которой была досмотровая группа, все как один были в красных фесках, поэтому деревянная шлюпка напоминала лукошко с малиной. Я пошел к себе в каюту, надел дипломатический фрак-мундир с орденами и сел за стол, рядом с которым велел поставить флаг миссии, развернув его так, чтобы был виден черный, шитый шелком, двуглавый орел под золотыми коронами, с Георгием Победоносцем на белом коне в красном червленом поле шита на груди орла. Должно внушать почтение, может, треуголку надеть, нет, это лишнее, «его превосходительство господин посол занят неотложными государственными делами», а тут какой-то турок ему мешает… Почти так и случилось, в дверь каюты осторожно постучали и посыльный произнес: «Ваше высокоблагородие, тут турок до вас…». В каюту протиснулся толстенький невысокий турок в феске, я сразу встал из-за стола и начал сердито выговаривать вошедшему пограничнику в невысоком звании, мешая русские, немецкие и французские слова, из которых следовало, что я очень недоволен, что мне не были отданы почести по моему рангу и не прибыл, по меньшей мере, старший офицер. Турок что-то залопотал, оправдываясь, кланяясь и прижимая руки к груди. Я же наступал на него, продолжая гневаться и вроде, даже притопнул ножкой, после чего турок задом покинул каюту. Никакого досмотра не было и нам разрешено было пройти на якорную стоянку вдоль правого берега.
4
В русских документах того времени город именуют Константинополем, тогда как турки – Стамбулом (то есть Истанбулом – «полным ислама»). Иногда в русских путевых заметках Стамбулом именовали только старый город.