Выезд свой держим, как же, неуместно купцу 2 гильдии ездить на извозчике. А Генриху, магистру, дворянину и кавалеру, значит, уместно? Как же, Иван — второгильдейский купец, а взнос в гильдию отдавать нечем. Да вы с Генрихом просто вытащили из долгов Ивана, у него нечем платить не только взнос, но и приказчикам, и на закупку нового товара денег нет. И шелк-то действительно, то ли краденый, то ли контрабандный, поэтому и бумаг на него нет никаких. Но это не отцовский, как думали полицейские, Иван его позже купил по дешевке, это он так сказал, что потратил полторы тысячи, там если треть от этого за краденый-то шелк и была. Вот Иван купил его задешево, а продавать боялся, припрятал и испортил — пожелтел он и, если бы не покрасить, то без бумаг его лучше было бы просто сжечь, чтобы не попасться. Но Иван, он — жадный, и как ты предложил покрасить, да еще так красиво, он и ухватился сразу обеими руками, недаром сразу пять сотен аванса отвалил. Я такого даже не ожидал, видать, крепко его приперло, даже не с долгом в гильдию, это так, отговорка. У него все дело разваливается: из последних, наверно, денег дал — за соломинку ухватился, как утопающий. И нет бы век быть благодарным, он еще орать стал на тебя и обвинять во всем, когда ты из тюрьмы, считай, его вытащил, а не просто из долгов.
— Вот тебе и раз! Вот это скандал в благородном семействе. Я, значит, спасал торговца краденым, помогая ему сбывать товар. Саша, а предупредить меня раньше ты не мог? Мы ведь тоже рисковали, а за что, вернее, за кого — за дурака Ивана?
— Мне Ивана было жалко…
— А теперь жалко?
— Теперь — нет.
Тут, легок на помине, появился Иван с мрачной физиономией и, не говоря ни слова, бросил на стол пачку "катенек".[17]
— Две? — Иван кивнул.
— Пересчитывать не буду, но больше дел с тобой не веду, — сказал я решительно.
Иван вышел, а я пошел на кухню, есть очень захотелось.
— Глаша, у нас что-то поесть осталось?
— Сейчас согрею, барин. Идите пока в столовую, я сей минут подам закуску. Может, водочки выпьете, на вас лица нет.
— Да, пожалуй.
Я сел и через минуту Глаша принесла запотевший с ледника графинчик, тарелочку с порезанным огурчиком и ветчиной.
— Сейчас щи поспеют, закусите пока, барин.
— Спасибо, милая Глаша.
Я налил рюмку и выпил, но ни вкуса водки ни расслабляющего действия не почувствовал.
Расслабиться не дала маман. Она влетела в столовую и начала истерить:
— Я места себе не нахожу, а он водку пьет! Иван мне сказал, что вручил тебе 2000 рублей — изволь отдать их мне сейчас же.
— И не подумаю. Из этих денег я еще должен половину Генриху отдать и рассчитаться с мастерами.
— Александр, как ты говоришь с матерью! Никакого Генриха, мы бедствуем и ни с кем я делится не буду.
— Бедствия наши связаны с неумеренными вашими и братца тратами и, если вы не умерите аппетиты, но скоро разоритесь вконец, — заявил я вконец обнаглевшей и в общем-то, чужой мне "матушке". — Если нужны деньги — возьмите у Ивана, он на мне не меньше 5000 чистыми заработал и еще тысячи полторы-две заработает на остатке шелка. Только будьте поумереннее в своих покупках и не давайте Ивану играть в карты — а то он последнее профукает. А Генриха я не могу оставить без вознаграждения — он честно заработал свою половину.
— Ах так, какой-то немчура тебе дороже родной матери! Ну и убирайся вон из моего дома!
— Видимо, придется последовать вашему совету, матушка. Через час меня здесь не будет.
Я пошел к себе, быстро собрался, покидав в старый чемодан свой нехитрый скарб.
Через полчаса я уже звонил у входа в аптеку, дверь почему-то была закрыта.
Глава 8
Вроде все все хорошо, но на самом деле плохо
Я продолжал крутить ручку звонка, лихорадочно соображая, что случилось с Генрихом? Тоже забрали? Но лавка не опечатана, просто дверь закрыта и надпись — "прошу звонить", значит, кто-то есть внутри. И правда — дверь отворилась и я увидел Прохора (аптекарского помощника).