— Из-за этого я переживать не стану. В отличие от нашего канонира, я не боюсь испачкать сапоги.
Габерон отчего-то не ощутил себя уязвленным, чему сам удивился. И, пожалуй, вообще ничего не ощутил кроме легкого чувства пустоты где-то в животе.
— Госпожа капитанесса, сэр, смею заметить, что ступать на палубу вражеского корабля, где еще несколько часов назад отгремел бой, по меньшей мере опрометчиво. И боюсь я не мертвецов, а тех, кто еще не до конца мертв. Именно от них чаще всего исходят все проблемы.
Больше книг на сайте — Knigoed.net
Алая Шельма не удостоила его даже взглядом.
— «Малефакс», запрос гомункулу канонерки. Сколько живых людей находится на борту корабля?
— Докладывает борт сто… пятнадцать, — голос формандского гомункула немного вибрировал, — Живых людей на борту корабля не… обнаружено. Фиксирую незначительные скопления… мелких медуз на средней палубе.
— Довольны, господа? — капитанесса с торжествующим видом посмотрела на Габерона и Дядюшку Крунча, — Корабль пуст, а его экипаж мертв. Наилучшая ситуация для того, чтоб зайти в гости. Мы никого не побеспокоим.
— Но зачем тебе соваться туда, Ринриетта? — Дядюшка Крунч сцепил ладони с такой силой, что на пол брызнули тусклые оранжевые искры, — Это не грузовая шхуна и не почтовый корабль! Это патрульная канонерская лодка. Там нет грузовых трюмов, нет и добычи!
— Совершенно верное замечание, — согласился Габерон, — Даже если обчистишь капитанский несгораемый шкаф, твоей добычей станет разве что чернильница, бутылка рома, старый портсигар да пустые бланки формандского военно-воздушного флота.
— А корабельная казна? — прищурилась Алая Шельма, — На нее я тоже собираюсь заявить претензии.
Габерон небрежно отмахнулся.
— Забудь. Всей твоей добычи хватит на ужин в скромной ресторации. На патрульных кораблях никогда не бывает много золота. Это тебе не вольные рейдеры, идущие через все северное полушарие.
— Не имеет значения, — отчеканила Алая Шельма, вздернув подбородок, — В данном случае важна не добыча, а факт. Много ли пиратов может похвастаться тем, что прошлись по палубе боевого формандского корабля?.. Возможно, я прихвачу кое-что на память. Капитанскую фуражку или вымпел с флагштока. Мне приятно будет оставить себе сувенир.
— А наша капитанесса, оказывается, та еще проказница, — шепнул Габерон Тренчу, но шепотом столь громким, что его без труда смогли бы разобрать во всех углах штурманской, — Подозреваю, когда она училась в Аретьюзе, ни один дамский будуар в окрестности не остался без ее пристального внимания. Как думаешь, много сувениров она сохранила с тех пор?..
Тренч смутился, Корди сдавленно захихикала, а щеки Ринриентты мгновенно приняли явственно заметный малиновый оттенок. Габерону показалось, она сейчас взорвется. Пожалуй, было бы даже лучше, если б взорвалась. Потеряй она сосредоточенность, он наверняка смог бы разбить ее планы выверенными и точными доводами, поднять на смех и в конце концов отговорить от этой странной авантюры. Но капитанесса на удивление быстро смогла совладать с собой. Лишь сделала несколько глубоких вдохов, играя желваками на скулах и покачиваясь на каблуках.
— Часовая готовность, — объявила она немного неестественным голосом, — «Малефакс», подведешь «Воблу» сверху и остановишь в ста футах от канонерки. Мы подойдем на шлюпке. Тренч и Шму, займитесь подготовкой. Ничего лишнего с собой не брать. Оружие — лишь самое необходимое.
Тренч молча кивнул и вышел из штурманской. Шму осталась на месте, вцепившись в стул и с ужасом глядя на капитанессу из-под густых волос.
— Чтоб тебя! — Дядюшка Крунч раздраженно стукнул ладонью по столу. В этот раз силу он не рассчитал — у стола подломились сразу две ноги, — Упрямая, как судак! Прямо как твой дед! Втемяшилась тебе эта канонерка!.. Девчонка!..
Алая Шельма шагнула к голему и бесстрашно взглянула на него снизу вверх. Даром что по сравнению с ним выглядела крошечной деревянной пирогой на фоне тяжелого эскадренного броненосца. В одном его железном пальце было больше силы, чем во всей капитанской фигуре, обтянутой алым сукном.
— Это мой приказ, — произнесла она неожиданно властно, — И всякий, кто готов его оспорить, должен нести наказание в соответствии с Пиратским Уставом. Разве не так, дядюшка?
Голем заворчал, как большой и сердитый железный волк.
— Это безрассудная выходка, а не поступок капитана!
— Я уже приняла решение.
— Ринриетта! — взмолился голем, — По крайней мере, захвати и меня! Опасно там или нет, а мне все одно спокойней возле тебя будет! Мало ли где тебе понадобится помощь!
— Ты останешься на «Вобле», — резко сказала она. И по ее тону Габерон понял, что спора не будет. Слишком уж жестким и решительным в этот раз был взгляд ее коричневых глаз, — И нет, это не прихоть. Я хочу, чтоб «Вобла» осталась в надежных руках, пока мы будем осматривать вражеский корабль. Я не могу оставить командование на Корди или Габерона, у них у обоих сквозняк в голове. К тому же, дядюшка, ты слишком велик, чтоб влезть в шлюпку. Извини.
— Слушаюсь, госпожа капитанесса, — тихо пророкотал абордажный голем, уронив голову на литую бронированную грудь, — Будет исполнено.
Габерон испытал секундный приступ жалости. Может, эта большая железяка и обладала самым скверным, ворчливым и тяжелым нравом в северном полушарии, но действовала она, руководствуясь лишь верностью по отношению к внучке старого пирата. Для грозного боевого механизма это выглядело нелепо и трогательно одновременно.
Габерон легко поднялся на ноги и привычным движением поправил галстук.
— Мне кажется, в вашу компанию я впишусь куда лучше Шму, — заметил он, не без труда сохраняя на губах пренебрежительную улыбку, — И ты обязательно поймешь это, как только попытаешься взглянуть на ситуацию с позиции капитана, а не капризной девчонки.
— Неужели? — Алая Шельма сверкнула глазами. Губы ее все еще были плотно сжаты, — Может, назовешь причину, по которой я должна терпеть твое общество, не говоря уже о твоем жутком запахе?
— Причины три, — он выставил оттопыренные указательный, средний и безымянный пальцы, — Во-первых, Шму грохнется в обморок, как только ступит на чужую палубу, и тебе придется потратить два часа и несколько фунтов нюхательной соли, чтоб привести ее в чувство. Ты же знаешь, она паникует в незнакомых местах. Во-вторых, никто из вас прежде не был на борту формандской канонерки. Я же служил на подобной несколько месяцев и знаю всю ее изнанку вплоть до последней переборки. Проводник-то тебе точно не помешает.
Алая Шельма кивнула, то ли признавая его правоту, то ли просто машинально, в такт собственным мыслям.
— Допустим. А в-третьих?
Указательным пальцем, который остался оттопыренным, Габерон ткнул себе в грудь.
— В третьих, в этом прекрасно сложенном и безукоризненном молодом теле бьется формандское сердце, вне зависимости от того, под каким флагом мы идем. Я хочу знать, с кем столкнулся экипаж сто пятнадцатого и что его убило. До того, как в тысячах миль отсюда этим же вопросом зададутся сорок восемь матерей и вдов. В форме или нет, эти люди были моими соотечественниками.
— Окажись ты в их руках, эти соотечественники без колебаний вздернули бы тебя на рее, — задумчиво произнесла Алая Шельма, — Да только у нынешних канонерок нет рей…
— Я знаю, — Габерон небрежно кивнул, — Но так уж я устроен. Даже безупречный человек, состоящий из сплошных достоинств, вроде меня, не может не иметь под сердцем невинного греха. Мой грех — это любопытство.
— Для твоих грехов на «Вобле» скоро придется оборудовать дополнительный трюм, — проворчала Алая Шельма, красноречиво скривив губы, — Вдобавок опечатать его якорными цепями и приставить вооруженную охрану…
Габерон ухмыльнулся, использовав самую мальчишескую и непосредственную гримасу из своего арсенала.