В остальном все шло по-прежнему. Глок все так же игнорировал просьбы кадетов показать им какие-нибудь заклинания, и большая часть курса на его занятиях уже не медитировала, а откровенно дремала. На Филмаге, когда Стомин рассказывал очередную байку о подвигах очередного Великого князя, дремали уже все, даже Петя. А вот под байки Сорокина дремать было нельзя, он сразу это замечал, и прерывал рассказ на экзекуцию. После чего продолжал:
— Я вам уже рассказывал, что у воздушников есть такое понятие, как акустическое сопровождение полета. Грубо говоря, маг, когда летит, при этом еще и гудит. Ха! Довольно противный звук, между прочим. Зато слышно далеко, и ни с чем не перепутаешь. Сразу все предупреждены, что в небе — маг. Ха!
И Сорокин этот звук продемонстрировал. Действительно, противный. Как железом по стеклу. Все кадеты невольно поежились.
— Надо будет почаще вам этот сигнал напоминать, чтобы не спали. Ха!
— Я еще тихо вам сигнал показал, — продолжил майор после некоторой паузы: — А уж как Паша Иванов ревел… на десять верст слышно было. Ха!
Сорокин замолчал, о чем-то задумавшись, видимо, вспоминал. Потом встряхнулся:
— Так вот, едет по лесной дороге недалеко от нашего летнего лагеря карета. Зачем Паша на нее спикировал и на бреющем полете над ней прошел, он потом и сам объяснить не мог. Атаку решил отработать, что ли. Но ничем не ударил, только гудел. Ха!
— Но лошадям хватило… (пауза).
— Ха! — Опять пауза. Потом продолжил:
— Думаете, напуганные лошади понесли? Как бы ни так. Карета казенной оказалась, лошади вымуштрованные, если надо, сквозь огонь проедут и с шага не собьются. Ха! Вот и в тот раз как тащили они карету по прямой мерным шагом, так и продолжили. Кучер тоже не шелохнулся. Прямо и прямо. И когда дорога повернула, лошади все так же прямо шли. Через обочину и кювет. Пока карета на бок не завалилась. Ха!
Сорокин снова загудел, после чего оглядел аудиторию довольным взглядом.
— Вот так-то! Ха! Только дело тогда скверно вышло. Карета-то мытников была. Бронированная. Налоги из уездного города в столицу везла. Паша, обалдуй, в лагере о своем подвиге не сообщил, вот мытникам и пришлось мужиков из соседней деревни сгонять, карету поднимать. Тяжелая больно. А сундук с деньгами при падении раскрылся, и половина денег в грязи утонула. Так и не нашли. И все мужики насмерть стояли, что именно так и было. Ха!
— Расследование проводили. Паше-то что. Ему карцер, как дом родной. Тем более что у нас он офицерский, тепло, пол дощатый, даже койку днем оставляют, лежи — не хочу. Не наказание, а одно название. А вот ректора тогдашнего, Сергея Александровича Пырьева, куда-то на Дальний Восток перевели. Границу с чжурчжэнями охранять. Хорошо, я тогда в командировке был, а то вместе с ним отправился бы. Ха!
Майор снова загудел.
Неделя, как и положено, кончилась выходным. И снова, после богослужения, кадеты дружно ломанулись в город.
Петя сначала с ними не пошел, а остался медитировать в саду Академии. Но, через некоторое время, ему стало скучно. Он и так каждый день только и делает, что магическое зрение оттачивает да пытается развить свои каналы и хранилище. Но реально растут они только после давилки. Его тренировки, в лучшем случае только закрепляют результат. А когда результата нет, даже у самого упертого ботаника энтузиазм гаснет. Так что после часа тренировок через силу Петя все-таки пошел в город вслед за остальными. Тем более, что погода стояла ясная и тихая. Вроде, говорили, что «бабье лето» наступило, но четких критериев, когда оно приходит и на что похоже, наверное, ни у кого нет. Каждый год по-разному. Главное, что тепло, дождя нет, и среди листьев на деревьях зеленые преобладают над желтеющими. В общем, красота.
Петя шел по аллее городского сада в гордом одиночестве, ни о чем не думая, а просто наслаждаясь осенним солнышком и запахами ранней осени. Не то, чтобы он был склонен к созерцанию или философии, просто так с любым случиться может. Ничего не болит, никаких срочных дел тоже нет. В голове — пусто, и загружать ее мыслями и заботами прямо сейчас не хочется.
Однако наслаждаться покоем в одиночестве долго не получилось. Навстречу ему на ту же аллею вывернула какая-то пара. И прут прямо посередине не слишком широкой дорожки. Местные. Парень — здоровенный до изумления. И если ростом он Петю превосходил несильно, от силы на вершок, то в плечах был шире, как минимум вдвое. Не человек, а борбун какой-то[10].