Не успевшую пискнуть меня подхватили под белы рученьки, вытащили из рубки управления и с песнями-плясками, напоминающими индийское кино в космосе, куда-то потащили. Я безвольно висела в щупальцах дружной команды инопланетян и думала… думала о том, а не подразумевает ли ритуал помолвки что-то крайне неприятное?!
И угораздило же выбрать «в капитаны» именно эту иллюзию? Вот чем мне блондин не понравился?! Нет, подавай Миле хвостатую экзотику! С рыжим-то понятно… четыре руки – это, конечно, интригующе, но как-то слишком экзотично.
Спустя пять минут меня внесли в какую-то каюту и, ничего не говоря, вымелись за дверь. Я метнулась к выходу, но панель как встала на место, так и не спешила отодвигаться. Раздосадованно пнув стену, я развернулась и двинулась изучать комнату.
М-да… Узкая койка со стопкой идеально ровно сложенного постельного белья, стол а-ля вагон советского плацкарта и колченогий табурет. Последний выглядел криво и неустойчиво даже несмотря на то, что был металлический.
– Это Спарта, детка, – грустно резюмировала я.
Одна я была недолго. В углу каюты сгустился сумрак, и не прошло и десятка секунд, как оттуда на меня вытаращились знакомые глазюки.
– О-о-о-о! – обрадовалась им я как родным. – Вы не поверите, но я так рада вас видеть!
У одного из глазиков дернулось веко, и они нервно переглянулись. Видимо, с таким неподдельным энтузиазмом жертвы они сталкивались впервые.
И вдруг раздался голос:
– Да… Мила, меня удивляют твои фантазии.
Я завертела головой, но, понятное дело, никого не увидела. Прошла, села на жесткую койку и, поболтав ногами, ответила:
– Что же ты лично меня не навестишь, господин кошмаров? Поболтали бы… о предпочтениях.
Угу. И, быть может, у меня появился бы шанс дать этому неведомому уроду по морде. Таки не зря же Мила училась дзюдо. Это было, как говорится, давно и неправда, но ради такого случая я вспомню всё!
– Мне это неинтересно.
Немного помедлив, я растянулась на кровати и еще раз посмотрела на глазюки.
– Ты начал удостаивать меня диалогом. Это, конечно, честь, но… чем обязана?
– Я должен отвечать? – в очередной раз попытался начать игру этот гад.
– Не хочешь – не надо, – зевнула я и отвернулась от глаз к стенке.
– Ты сегодня скучная, – за спиной раздался смешок. – Мила-Мила, у меня есть к тебе предложение. Хочешь… своего зверька?
– Шо? – встрепенулась я, но поворачиваться и показывать заинтересованность не стала.
– Ну и имя ты ему дала… – в голосе отчетливо слышалась досада. – Но сейчас не о том. Хочешь звереныша?
Я все же повернулась на другой бок и изумленно округлила глаза. На том самом колченогом стуле сидела полупрозрачная фигура в простой одежде и толстовке с капюшоном. Лица, разумеется, видно не было, но одно то, что Сноходец впервые явил себя не как пятно с глазами, уже удивляло.
– Твоя щедрость поражает… и настораживает. С чего это, кошмар моих ночей?
– Какой дивный титул, – тихо рассмеялся он и, вытянув ноги, проговорил: – А зверушка… считай это жестом доброй воли. В знак примирения.
– А мы ссорились? – я с деланым удивлением вскинула брови и, не удержавшись, подалась вперед с шипением: – Это ты выбрал меня своей жертвой и всю душу вымотал!
– М-м-м-м… сколько агрессии! Аккуратнее, детка, а то я ведь могу обидеться и передумать. И твоя желтая зверушка навечно останется болтаться между снами в поисках хозяйки. А это жестоко. Помнишь знаменитую фразу Экзюпери?
Я усмехнулась и процитировала самую подходящую по смыслу к ситуации.
– «Мы в ответе за тех, кого приручили».
– Вот, – Сноходец наставительно поднял указательный палец вверх. – Так что, примешь подарок?
– И чем буду обязана?
В безвозмездные сувениры от этого товарища мне совсем не верилось, потому я старательно искала подвох. Как говорится, бойтесь данайцев, дары приносящих.
– Подарок – это подарок. Ничем. Жест доброй воли, извинение… понимай как хочешь, – фигура Сноходца начала медленно таять, и последняя его фраза уже едва угадывалась. – Встречай своего звереныша, Мила.
Не успела я как следует задуматься, как под потолком закружилась пространственная воронка и оттуда с пронзительным визгом выпал желтый меховой комок. Я поймала его и, глядя в воинственные голубые глазенки, успокаивающе проговорила:
– Все хорошо, это я.
– А это я, – беззубо улыбнулся мне в ответ Шо, трогательно обнимая лапками. – Хожя-я-яйка.
Я сидела, зарывшись пальцами в мягкую шерсть, и ощущала, как на душу снисходят спокойствие и уверенность, что все непременно будет хорошо.