Они поднимают страшный шум, а в ответ слышат лишь тихие стоны. Жалобный голос произносит какие-то бессвязные слова, прерываемые предсмертными хрипами. Кто-то, видимо, с трудом дотащился до тяжелой двери, и чья-то слабая рука, кажется, сумела отодвинуть задвижку…
Под мощным напором друзей дверь приотворяется. И вот они в просторном вестибюле, освещенном ярким электрическим светом.
На полу лежит швейцар. Лицо его в крови, на лбу зияет страшная рана, несчастный потратил последние силы, выполняя свой долг… Он узнает секретаря генерала Борисова и бормочет:
— Господин Федор… скорее, помогите мадемуазель Наде… он убьет ее… а со мной все кончено…
И голова, которую несчастному лишь на мгновение удалось приподнять, падает на залитый кровью мозаичный пол, в то время как в доме, где-то совсем близко, раздается вопль, еще более жуткий, чем первый. Из глубины дома доносятся глухие удары, вероятно, стучат слуги, запертые в одном из помещений.
Только Федор знаком с расположением комнат в доме. Он приказывает своим спутникам:
— Немедля следуйте за мной!
Молодой человек бежит по широкому коридору, в конце которого находится дверь. Она заперта, и Федор пытается взломать ее, но она не поддается…
— Пропустите, барин! — кричит великан-егерь и мощным ударом плеча выбивает дверь.
Теперь все трое оказываются в маленькой гостиной. Еще одна дверь, и тоже заперта. Егерь молча взламывает и ее. Все трое врываются в библиотеку. Это очень просторная комната, где на полках рядом с толстыми фолиантами можно увидеть дорогие безделушки, а на стенах висят зеркала и картины.
На полу отбивается, крепко сжав кулаки, растрепанная, полуживая молодая девушка. Обессиленная отчаянной борьбой с невидимым врагом, она упала на ковер.
— Надя! — кричит Федор. — Дорогая Надя, это я!
С этими словами он не раздумывая, выставив вперед руки, бросается туда, где, как он полагает, должен находиться господин Ничто.
— Наконец-то, негодяй, я тебя поймал!
Федор ощущает под руками холодную, как у пресмыкающего, кожу и уже готов схватить невидимку, но получает страшный удар в грудь как раз в ту минуту, когда жандармский офицер, размахивая револьвером, восклицает:
— Держитесь!
Ослабевший от недавнего ранения, Федор отступает, едва не падает и… выпускает из рук свою добычу! Чудом собрав всю волю в кулак, он удерживается на ногах, делает глубокий вздох и говорит:
— Все это пустяк, главное — дверь!.. Сторожите дверь…
Великан-егерь закрывает вход своим могучим телом и спокойно отвечает:
— Не беспокойтесь, барин, пока я жив, он здесь не пройдет.
Федор наклоняется над девушкой, она дышит с трудом, открывает глаза, узнает своего спасителя и шепчет слабым голосом:
— Федор, спасибо вам…
— Вы спасены, спасены!..
— Нет еще! — гремит страшный гортанный голос господина Ничто.
На небольшом круглом столике кипит самовар. Перепуганные, несмотря на все свое мужество, трое мужчин видят, как огромный самовар вдруг поднимается, описывает кривую и летит в сторону Нади. Самовар брошен так, чтобы кипяток попал на лицо девушки и вызвал тяжелые ожоги.
Не раздумывая, жандармский офицер бросается вперед и стреляет наугад. Пуля не попадает в невидимую цель. Но кипяток выливается на окутанного пороховым дымом офицера и ошпаривает ему руки, шею и лицо. От боли бедняга издает страшный крик и выпускает из рук револьвер, который падает на ковер.
— Ах, черт!
Господин Ничто громко смеется и своим отвратительным гнусавым голосом прокаженного добавляет:
— Лиха беда начало!..
В мгновение ока невидимка поднимает револьвер и направляет его на безоружную группу.
Но великан, стоящий в дверях, зорко следит за ним. Он замечает, что револьвер зажат в невидимой руке успевшего, как видно, выпрямиться человека и вот-вот выстрелит. Не медля ни секунды, егерь выхватывает из ножен свой охотничий нож, бросается вперед и со всего размаха наносит удар на шаг позади револьвера со словами:
— Вот тебе, негодяй!
Тяжелый нож опускается со звуком резака гильотины на что-то мягкое, дряблое и в то же время крепкое, на что-то такое, что они, естественно, не могут увидеть.
Но откуда-то льется чуть розоватая жидкость, которая тут же темнеет…
Кровь господина Ничто!
— Молодец, мой друг, молодец! — кричит, поднимаясь, Федор, в то время как жандармский офицер ворчит:
— Слава Богу, я не ослеп!
— Какое счастье, дорогой мой!
В ту же минуту егерь наносит изо всех сил наотмашь второй удар. Но на этот раз он попадает в пустоту!