— Это неприятно, — соглашаюсь я. — Но будет еще неприятнее, на мой взгляд, если он ликвидирует меня. Вы ведь знаете о судьбе Милко, правда?
— Бедный парень… Эти политические страсти…
— При чем тут политические страсти? Милко убрал ваш Кралев. А с Тони, как вам, вероятно, известно, расправился Димов. Теперь приходите вы и предлагаете мне ту же самую участь только потому, что Кралев вам не симпатичен…
— Но Кралев не узнает. Даже если он поймает меня, я никогда вас не выдам, клянусь!
— Хорошо, — прерываю я ее. — Предположим, я готов вам помочь. Но имеете ли вы хотя бы представление, как это может произойти? Как вам пришло в голову, что эмигрант вроде меня возьмется снабдить вас болгарской визой?
— Я на это и не рассчитываю. Спрячьте меня. Спрячьте на несколько дней, потом я сама справлюсь.
— Это уже другой разговор. Я бы мог оказать вам подобную услугу при условии, что и вы окажете мне внимание.
— Хорошо. Я согласна. Несмотря на этот неприятный торг.
— Вы меня не поняли. Я рассчитываю на услугу иного характера.
Лида смотрит на меня немного сконфуженно.
— Какого характера?
— Это касается жизни вашего отца. Вы, правда, не особенно дорожите своим отцом, но я лично питаю к нему известную привязанность и, если хотите, заинтересован в том, чтоб сохранить ему жизнь. В последние дни над стариком нависла опасность. Я должен держаться поближе к нему, о чем он не должен подозревать. Поэтому мне нужен ключ от чердачного помещения.
— На кухне, кажется, лежат какие-то ключи, — вспоминает Лида.
— Чудесно. Принесите их мне.
— Но поймите же, я не могу показаться дома! — почти кричит девушка. — Утром рано заявится Кралев и потащит меня в мэрию.
— До завтрашнего утра еще пропасть времени. У вас ведь есть ключ от квартиры?
— Есть, конечно.
— Значит, все в порядке. Я отвезу вас домой, вы возьмете ключи без лишнего шума и принесете мне. Потом мы махнем еще в одно место, где я постараюсь уточнить некоторые подробности относительно вашего отъезда, а под утро посажу вас в поезд и вручу адрес, по которому вы будете пребывать до тех пор, пока я за вами не приеду. Ясно?
Она покорно кивает.
— Как у вас с деньгами?
— У меня нет ни сантима.
— Ничего, и это уладится. Поехали.
Она молча встает, и мы выходим. Лида снова в каком-то трансе, передвигается как автомат, и мне приходится слегка поддерживать ее, пробираясь в толпе.
— Вы правильно сказали тогда, — произносит она упавшим голосом. — У меня такое чувство, что я и в самом деле иду по жизни без цели и направления.
— Почему без направления? — возражаю я. — Мы же едем за ключами?
7
Мери Ламур совершенно права: встреча в семь утра не особенно соблазнительна. Но если ты перед этим глаз не сомкнул за всю ночь, свидание становится и вовсе непривлекательным.
Отпирая квартиру в предместье Монмартр, я машинально отмечаю про себя, что в последнее время в моем кармане завелось слишком много ключей, а это довольно нелепо для бездомного бродяги вроде меня. Нахожу на кухне кофе и стараюсь припомнить уроки Франсуаз относительно способов приготовления этого напитка. Для невзыскательного вкуса кофе получился вполне приличный. Едва успеваю его распробовать, как у входа раздается звонок.
Мери Ламур в ослепительном весенне-летнем таулете — оранжевое платье с огромными красными цветами. Один пышный мак расцвел у нее на животе, а второй такой же — на обратной стороне медали.
— Как ты меня находишь? — спрашивает она, с довольным видом вращая своими внушительными бедрами. — Пришлось так спешить…
— Ты чрезвычайно соблазнительна и оделась как раз к случаю, — говорю я. — Дорогая Мери, у меня такое чувство, что нынче день твоей свадьбы.
Женщина смотрит на меня не то с испугом, не то с радостным оживлением.
— Моей свадьбы?
— Вот именно. И если я о чем-либо сожалею, то лишь о том, что не я буду женихом. Но, между нами будь сказано, роль друга дома тоже имеет свои хорошие стороны…
— Погоди, мой мальчик, а то у меня голова разболится. Можешь сказать мне членораздельно, о чем ты мелешь?
— Это как раз я и собираюсь сделать, — киваю я, протягивая ей свои «зеленые».
Мери Ламур закуривает и разваливается на диване, закинув широкий подол платья, чтоб не помять и чтоб показать мне, что ее бедра одинаково привлекательны в любое время суток.
— Дорогая Мери, волею непредвиденных обстоятельств тебе придется сегодня же утром вступить в брак с нашим другом Марином Младеновым.
— С Младеновым? С этим старикашкой? — негодующе восклицает артистка.
— Вот, вот, — киваю я, — но это пустяки.
— Для тебя пустяки, а мне каково венчаться с ним?
— Не сокрушайся, моя девочка, — успокаиваю я ее. — Говорил ведь я, что моя задача — спасти тебя от грозящей опасности. Нынче твой последний безопасный день. Завтра могут разразиться ужаснейшие вещи. Нам нельзя терять ни минуты. Ты нуждаешься в защите. А в этой стране лучшей защитой служит закон.
— Ради бога, не изворачивайся. Что общего между законом и этим стариком?
— Ты должна иметь надежное убежище на случай покушения на тебя со стороны Димова. А что может служить более надежным убежищем, чем дом такого известного и уважаемого гражданина, как Младенов? Но чтобы Димов не имел права посягнуть на тебя, ты должна находиться там в качестве законной супруги Младенова.
— Если Димов захочет посягнуть, никакие законные основания его не остановят, — не без логики выпаливает женщина. — Он будет караулить у самого выхода и при первой же возможности пристукнет меня.
— Верно, — соглашаюсь я. — Но речь идет о нескольких днях. Я постараюсь обеспечить поддержку властей. А через два-три дня Димова самого могут пристукнуть. Междоусобица все разгорается.
— Мне не хочется выходить за Младенова, — капризно заявляет артистка, ее красноречивый взгляд недвусмысленно говорит мне: уж если так необходимо заключать с кем-то брак, давай лучше заключим его с тобой.
— Видишь ли, Мери, это ведь лишь нечто символическое — формальность перед законом. Подобные браки расторгаются с той же легкостью, с какой заключаются. Хотя, если хочешь знать, от этой связи ты будешь иметь только выгоду. Младенов политический деятель, человек почитаемый, а в скором времени он будет иметь еще больший вес. Благодаря ему ты сможешь появляться в высшем обществе, ходить на приемы, обретешь имя и положение. Притом он человек либеральный, не ревнивец, как твой Димов, и вообще не станет вмешиваться в твою личную жизнь. А то, что он стар, имеет и свою положительную сторону — случись ему завтра умереть, денежки его тут же соединяются с твоими.
— Ты сладкоречив, как поп, — вздыхает Мери. — Хорошо, раз ты считаешь, что так необходимо…
— Крайне необходимо. От этого зависит твоя жизнь.
Я устремляюсь на кухню за кофе, а Мери тем временем обнаруживает, что у нее нет свадебной фаты.
— Символично все это или нет, но я венчаюсь впервые, — вдруг заявляет она, полагая, вероятно, что этот первый брак не останется последним. — Я должна раздобыть фату.
— Найдется и фата. Через полчаса открываются большие магазины. А теперь скажи, как дела с медальоном?
— Да подменила его, как ты мне велел. Вчера ездила на машине за покупками и, прежде чем вернуть ему ключи, сменила талисман.
Допивая свой кофе, я с беспокойством замечаю, что Мери собралась по-своему скоротать оставшиеся полчаса. Она подходит ко мне, и надо мной устрашающе нависает ее огромный бюст. Полные губы награждают меня влажным поцелуем.
— Ты заставляешь меня терять голову, — бормочу я, сдерживая ее пышные округлые плечи. — Жаль, что у нас нет времени. Мне бы не хотелось вот так, украдкой, по крайней мере в первый раз.
Но Мери, очевидно, готова и украдкой, поэтому я тороплюсь отвести ее мысли в другую сторону.