— Но я должен разоблачить этих убийц!
— Конечно, дружище, но сначала нужно иметь улики: доказательства, что произошло убийство, и прежде всего необходимо найти труп…
— Тело Гриса, наверное, уже на дне моря.
— Это одна из версий. Но есть и другие. Успокойся… Когда ты предполагаешь быть в Вашингтоне?
Пабло посмотрел на часы.
— Сейчас половина одиннадцатого. В полдень я приеду.
— Веди машину осторожно. И обещай, что прежде, чем пойти в канцелярию, ты зайдешь ко мне.
— Хорошо.
32
В этот вечер генерал Уго Угарте вернулся с побережья загоревший больше обычного. Он неторопливо вошел в канцелярию посольства и тут же заметил, что что-то случилось. Мерседита бросила на него боязливый взгляд. Молина, которого он встретил в коридоре, улизнул, чтобы не здороваться. А Эрнесто Вильальба подошел к нему своей танцующей походкой и спросил:
— Значит, тебе уже известно о деле Гриса?
— Поэтому я и вернулся. Посол меня срочно вызвал. Если бы не эта неприятность, я бы отдыхал до конца месяца. Жара в Вашингтоне невыносимая.
Угарте вошел в кабинет мисс Огилви, которая была так взволнована и растерянна, что даже не поздоровалась с генералом.
— Посол ждет вас, можете войти.
Бывший начальник полиции закрыл за собой дверь кабинета посла. Габриэль Элиодоро, сидевший за письменным столом, вскочил и набросился на Угарте, словно хотел избить его.
— Болван! Кретин! По-твоему, мы в Нигерии или в Америке?
Угарте ожидал подобной встречи и поэтому не потерял присутствия духа. Он сел, закурил сигарету и, выпустив дым, равнодушно взглянул на посла.
— А теперь объясни мне, чем я заслужил эти лестные эпитеты…
— Что ты сделал с доктором Грисом?
— Я? Ничего.
— Не ври. Вы похитили профессора и, наверное, увезли его отсюда, чтобы убить.
Габриэль Элиодоро был в ярости, его шрам налился кровью.
— Разве я тебе не говорил, — продолжал он сквозь зубы, — что не хочу насилий? Доктор Грис был эмигрантом, изменником, но абсолютно беззащитным человеком. Зачем вы пошли на такое варварство?
— Я повторяю: мы тут ни при чем. Все эти дни я лежал пузом кверху на пляже.
— Не верю.
Генерал пожал плечами. Посол стоял, сжав кулаки, будто собирался избить Угарте.
— Где доктор Гальиндес? — спросил он.
— Кто?
— Я хочу сказать, где доктор Грис?
Угарте встал, оправил брюки и, не вынимая сигареты изо рта, доверительно сообщил:
— Это не наша работа.
— Чья же тогда?
— Помнишь конфиденциальное поручение военного министерства? Так вот. Я ответил, что дело рискованное, может скомпрометировать посольство, и высказал мнение, что было бы лучше поручить эту операцию другим, не ставя нас в известность. Словом, я умыл руки.
— Но почему ты не поставил в известность меня?
— Да потому, что ты заявил, что не хочешь слышать об этом деле.
Габриэль Элиодоро подошел к окну и уставился на трубы британского посольства, затем повернулся к военному атташе.
— Что они сделали с Грисом?
— Не представляю.
— Неужели наши люди, я хочу сказать, наши земляки… Ты знаешь, что я имею в виду.
Угарте зажал сигарету в зубах и прищурился.
— Я подозреваю, что они наняли гринго, специалистов по таким делам. Но в точности не знаю и знать не хочу. Мне надоело отвечать за все неудачи, выгораживая других…
Габриэль грузно опустился на софу.
Его кум Каррера был человеком злопамятным и не простил Грису оскорблений, которые тот наносил ему в своих статьях и докладах.
— Ты читал газеты, Уго? Они называют нас убийцами, и это может нам сильно повредить. С каким лицом я покажусь своим американским друзьям, своим коллегам по ОАГ? Твой министр одним махом разрушил все, чего мне удалось достичь!
Угарте сунул руки в карманы брюк, пепел сигареты сыпался ему на галстук.
— Что же теперь? — спросил он.
— Я напишу куму Хувентино, высказав откровенно свое мнение об этой грязной истории.
Угарте взглянул на календарь, стоявший на столе.
— Сейчас конец июля, и до сих пор никакого дополнения к конституции! Если мы не совершим переворота до ноября, мы пропали.
Габриэль безразлично пожал плечами.
Почти весь этот вечер Пабло Ортега провел в квартире Билла Годкина. Друзья обсуждали исчезновение Гриса. Сегодня «Стар» поместила коротенькое сообщение о «деле Гриса». (Как быстро стареют новости, и как дешево ценится человеческая жизнь!) ФБР информировало прессу, что поиски продолжаются по всей стране. За истекшую неделю ни одна авиационная или морская компания не зарегистрировала в пассажирских списках Леонардо Гриса и ни одно агентство не бронировало для него билета. Потомак был обследован от Вашингтона до Чесапикского залива. Портреты Гриса разослали полиции сотен американских городов.
На следующее утро после своего возвращения в столицу Пабло отправился в дом, где жил Грис, и поговорил с девушкой-портье, которую знал. Она повторила то же, что уже было напечатано в газетах. Около недели назад д-р Грис вышел в половине седьмого вечера пообедать в одном из ресторанов Джорджтауна. Она запомнила это потому, что, проходя мимо конторки портье, он, как обычно, остановился поговорить с ней, посетовал на жару, сказал, что температура в Серро-Эрмосо всегда умеренная и что этим летом он не намерен уезжать из Вашингтона.
— Он не выглядел озабоченным?
— Нет… во всяком случае так мне показалось.
— И вы уверены, что больше его не видели?
— Уверена, потому что на следующий день он не проходил мимо моей конторки. Не вернулся и после обеда. Мы решили, что он, очевидно, заболел. Стучались к нему, но никто не отвечал. На следующий день администрация университета, где работал доктор Грис, сообщила в полицию…
Пабло еще поговорил с жильцами. Никто не замечал в последнее время ничего подозрительного.
Он обошел несколько ресторанов в Джорджтауне, где Грис обычно обедал, но нигде ему ничего определенного не могли сказать. Потом он долго бродил по Висконсин-авеню и по прилегающим к ней улицам, надеясь, хоть и понимал, как это маловероятно, увидеть человека в светлом плаще. Кто станет ходить в непромокаемом плаще в такую жару? И все же Пабло полагался на свою память: он отлично помнил черты и голос этого человека, наверное, частного детектива. Очевидно, в Федеральном бюро расследований имеется картотека лиц, занимающихся делами такого рода. В одной из секций ФБР Пабло просмотрел сотни фотографий, но безрезультатно.
Вечером он позвонил Клэр Огилви.
— Ты в городе? — удивилась она.
— Уже три дня как приехал.
— Я не хотела сообщать тебе о докторе Грисе, чтобы не прерывать твоего отдыха. Я верю в ФБР. Ну, как поживаешь, мой мальчик?
— Грис был моим другом.
— Что за пессимизм. Почему был? Есть!
— Я начинаю терять надежду.
— Когда ты явишься в посольство?
— Завтра.
Многозначительно кашлянув, Клэр понизила голос:
— Прими что-нибудь успокаивающее, дорогой. Обстановка здесь… как бы тебе сказать… мрачная.
— Наша канцелярия — вообще гробница. Ты единственный живой человек.
— Спасибо. Но сейчас важно не это. Будь паинькой и не выходи из себя.
— У меня нет больше сил. Боюсь сорваться…
— Не стоит. Вспомни дона Дионисио.
— Да ну его! Всему есть предел.
— Вот что, любовь моя, тебе надо принять две таблетки перед приходом сюда.
На следующее утро Ортега явился в канцелярию, пожал руку Мерседите и другим машинисткам, зашел в кабинет министра-советника, холодно поздоровался с ним и без обиняков спросил:
— Что же, по-вашему, произошло с доктором Грисом?
— Не могу представить. А в чем дело?
— Да в том, что, по-моему, его похитили, увезли из Америки и убили агенты этого негодяя Угарте!
Хорхе Молина соединил пальцы обеих рук, как для молитвы, поднес руки к губам и спокойно посмотрел на Пабло.