— Он сделал репост твоего опровержения и написал, типа: «Господин точно спит с Никольской, проверьте эту инфу на фесте и заснимите мне подтверждение.» И тогда он бы репостнул каждое заснятое видео тебе в сообщения. Ты проверял свой телефон?
Я испытал внутри странного рода ноющую боль, распространившуюся по всему обмякшему телу. Ева, оказавшись уже за несколько сотен километров, продолжала писать Муратову… Охренеть! Что же я упустил…
— Ну, — безжизненно выдохнул я. — Видел… Мне засрали личные сообщения… Какой-то слишком безобидный трюк, не похоже на анонима. Разве нет?
Если не знать, что сцена — единственное, чем я живу, и я чуть не окатил её рвотой, то да. Довольно безобидный выдался стёб… Но меня совсем не это волновало сейчас.
Чувствуя, как осунулось лицо, я опустился на пустую чужую койку, и понял, что я не хочу больше.
Мне не нужен этот тур! Куда я, к чёрту, еду? Зачем?
Боже… Что же это за мысли…
— Походу, это всё, что он смог придумать, — пожал плечами Юра. — Ты же попросил фанатов отправить журналисту видео с песней, которую ему посвятил. Тоже не сказать, что жестокая расплата. Вот он и ответил… Равноценно что ли? Думаете, ему уже завалили личку?
Плевать…
— Он писал что-то ещё? — еле произнёс я.
— Да, — раздался Ванечкин голос. — Он насобирал сплетен на многих музыкантов, кто выступал на фестивале. На нас — ничего…
— Может, побоялся фанатского гнева? На сторону Евы встали многие.
Плевать… Мне просто было плевать.
В салоне раздался едва слышный скрежет тормозов, и всех чуть пошатнуло. Чернота в окне перестала мелькать, пугающе застыв на месте. Из дальнего верхнего окна показалась горящая вывеска автозаправки.
Я остался лежать на койке, лишившись чувства проносящейся дороги. Чуть закружилась голова. Юра, Гриша, два Андрея вышли на улицу с водителем, сказали, что в круглосуточный магазин, размяться. А мы с Муратовым остались вдвоём в салоне.
Я долго рассматривал его кудри, смазливое лицо, татуху, не предпринимая попыток пошевелиться. Думал. Подбирал слова. Он искоса поглядывал на меня с не очень вежливым выражением. Время норовило истечь раньше, чем я решился бы хоть что-то высказать Ванечке.
Просто я не понимал, чтоему такого зарядить, чтобы олух вернулся с небес на землю. Но в какой-то момент… Меня посетила привлекательная, справедливая для Муратова идея.
Это могло бы облегчить мои переживания. Я нуждался в противоядии от душевной боли…
— Кхм, Вань. Пошли покурим?
34. Облегчение
На улице было свежо и даже морозно. Здесь нас никто не услышит. Слева оставалась заправка с круглосуточным магазином. Мы шли вдоль трассы, приближаясь к лесополосе, и молча раскуривали сигареты.
Терпкий дым и дыхание клубились у лица, быстро улетучиваясь. Я одурело затянулся, шагая всё злобнее и прислушиваясь к оповещениям на его телефоне. Это Никольская написывала Ване, я чувствовал. И не мог больше выдерживать давящего, пронзительного разочарования, расползшегося из груди по всему непослушному телу.
Я был в отчаянии.
— Это тебе твоя Вета пишет? — не выдержав, предъявил я.
Так было мерзко выговаривать имя, которое он ей придумал. Мы остановились на обочине в полном одиночестве.
— Да, — равнодушно выпалил Муратов, глядя на отвёрнутый от меня экран.
Я не поверил.
— А расскажи, как вы с ней познакомились?
Муратов уставился на меня. Продолжительно, безэмоционально. Я чуть не отвернулся под тяжестью его бледного взгляда. Такие вопросы Господин никогда не задавал окружающим — на хрена мне это было нужно? Никогда бы не подумал, что смогу этим воспользоваться в личных целях.
— Зачем? — холодно пробасил Ваня.
Вот именно, зачем?
— Да я тут понял кое-что, не хотел тебе говорить сначала…
— Что? — он равнодушно стряхнул пепел, глядя в черноту леса на обочине.
Ну что ж. Я действительно не мог это выдерживать. Будь, что будет.
— Я же тебя нашёл в своём родном городе… А ты в МПТУ учишься?
Он продолжил молчать, настороженно кивнув. По трассе пронеслась фура и повеяло холодом.
— Я просто тоже закончил МПТУ. Электротехнический факультет.
— Серьёзно?
— Да, — я перешёл на шёпот. — Разминулись с тобой, представляешь? Я, получается, выпустился с магистратуры, а ты поступил на первый курс.
— Ясно… — мне хотелось верить, что он заволновался, но ещё не понимая, почему.
Этого было запредельно мало.
— Твоя Уварова Виолетта Сергеевна — та самая, о ком я думаю? — начал я издалека.
Сквозь старательное показное равнодушие у гитариста слегка вздёрнулись брови.
— Наверное. Мне неинтересно, что ты о ней думаешь, — это мы ещё посмотрим, говнюк.
— Да мне-то что… Я о ней не думаю, как ты себе представил. Зачем это делать? Уж расстались давно.
Ванька обмер. Кудри, казалось, даже от ветра перестали колыхаться. Сигарета между его губ тонко задымилась сама по себе, пока он даже не пытался затянуться или выдохнуть, продолжая мрачно смотреть на чёрный кювет.
Эта новость была призвана снести на корню все его попытки просыпаться и существовать в приемлемом расположении духа. Мне хотелось разделить страдания хоть с кем-нибудь.
И когда он перевёл на меня взгляд голубых глаз, способный взволновать, видимо, даже Никольскую, приобрёл совсем иное, прежде не знакомое мне выражение на лице.
Смесь презрения и развенчанной самоуверенности.
Да, Муратов. Надеюсь, ты уже представил себе, как я е*ал твою возлюбленную.
— Я о Виолетте не вспоминаю, а вот она обо мне…
Ванечка изо всех сил не реагировал, убрав ото рта горький табак. Но в его глазах застыло такое маленькое и невинное, совсем не обязывающее его к недоверию Виолетте сомнение. И всё же, он слушалменя, чуть не открыв рот, ведь Господин сумел поддеть придурка за живое.
Я буквально чувствовал, как похолодело его тело в ужасе и изо всех сил сдерживал улыбку. Изнутри нечто настолько приятно зудело и подстёгивало меня продолжать…
— Знаешь, почему я в курсе, что она обо мне вспоминает?
— Мне неинтересно, — процедил Ваня, явно страшась сдвинуться с места и остаться без добавки.
— Думаешь, Вета просто так встречается именно с тобой? Ты студент, музыкант. Никого не напоминает?
Он обессиленно замотал лохматой головой, сглатывая слюну. Сигарета почти истлела в его пальцах, норовя обжечь руку, но он не замечал. Хах…
— Я сразу понял, что мы связаны с одной Виолеттой Сергеевной… Когда увидел у тебя сборник стихотворений Есенина. Забавное совпадение?! Я читал их Вете, когда мы жили вместе.
Он тихо поперхнулся, вонзившись в меня померкнувшим взглядом. Надеюсь, провёл параллель с тем, о чём они общались в переписке.
Помнится, преподша почему-то сбежала из-за стихов. Моя предыстория сойдёт за повод.
— Вы вместе жили? — да, прикинь, чел. Я и она, правда, здорово?
— Представь себе. Я был студентом без собственного жилья, Виолетта пригласила меня к себе пожить, — хм, не хватает лирики. — Помню, я в тот день на последние деньги накупил в столовке пирожков с вишней. Столов свободных не было, она села рядом, и я её угостил. Такая уставшая была… Ну, мы разговорились, я рассказал, что мне негде жить. А потом мы… Начали общаться ближе, понимаешь?
Я бы выпилил себе из груди сердце на его месте. Если бы только любил по-настоящему — но Муратов хорошо устроился. Вздумал водить свою Виолетту за нос и доставлять Господину неприятности.
Хер!
— Кстати, это я придумал ей прозвище «Вилка». Её ведь до сих пор так называют? Это было, когда мы ещё терпеть друг друга не могли… А она дразнила меня «Башкой», — за кудрявого я не сошёл бы. Поэтому появилась версия получше. — Я просто всегда эти её задачки щёлкал, легче лёгкого. Вот, она меня и обозвала. А я в отместку, за её тяжкий характер начал называть за глаза Вилкой. Весь универ подхватил, — враньё, конечно.