Я искренне желал повторить ту ночь в коттедже вместе с поцелуями. И, как бы не пытался представлять помойки или кровавую работу мясника над вонючими тушами, не испытывал спасительной тошноты. Я нуждался в поцелуях с ней…
Тогда я неловко поднялся с пола, поправляя в штанах вставший член, и, стараясь не обращать внимания на неровное дыхание, решил узнать у Никольской. Можно ли ей предложить провести вместе ночь или я больше не в её вкусе?
46. Ласковый Господин
— Девушка! Я же сказала, мне не нужна уборка! — Никольская приоткрыла дверь без настроения, запахнувшись в один махровый халат на голое тело. Я нетерпеливо вздохнул.
У неё была в чём-то перемазана голова, в руке — бокал с бледно-жёлтым вином, а на лице вместо недавнего раздражения — неподдельное изумление. Она мягко приоткрыла рот, завороженно рассматривая, наверное, синяки у меня на морде, прочистила горло и, наконец, прижалась к створке.
— Заходи, — я послушался.
Девчонка захлопнула нас изнутри. Свободной рукой прикоснулась к пирамиде слипшихся мокрых волос на голове и смущённо опустила взгляд. Кажется, я немного не вовремя…
Мы не виделись с ней с того момента, как переселились в этот отель. Завтра пора было в путь, кантоваться на койках в салоне автобуса на глазах друг у друга. Оказаться вдвоём за запертой дверью — роскошное везение.
Запах какого-то женского косметического средства витал по комнате. Кровать была усыпана шмотками и пузырьками, а на тумбочке стояла вскрытая бутылка вина из мини-бара. Сбивчиво осмотревшись, я обернулся к мнущейся в прихожей девушке. Стоило мне на неё посмотреть, Киса хлобыстнула остатки вина из бокала, водрузила его на зеркало и собиралась молча скрыться в ванной.
— Ты пьёшь одна? — если тут кто-то прячется, я был готов устроить вторую драку!
Я взял бутылку. Пренебрежительно покрутил в руках и, задержав Еву на входе в ванную, поднёс горлышко к носу, принюхиваясь к кисловатому терпкому запаху винограда.
Вино начинало выдыхаться.
— Положи, — буркнула Никольская и окинула меня подавленным взглядом. — У тебя сотрясение!
Она выглядела такой… домашней. И очень суровой. Я не был уверен, что Киса так легко пустит меня к себе, и тем более не догадывался, о чём она думала. С какой целью я мог к ней прийти?
Вернул бутылку на тумбу и опустил взгляд на призывно расползающийся у неё на груди белый халат.
— Мне нужно в ванную, — буднично предупредила девчонка.
Я, полностью ведомый желанием заслужить её расположение сегодня, решил подождать в комнате. Мирно сел на край занятой её вещами кровати, стараясь игнорировать, что в паху одуряюще тяжелеет, и прикусил губу. Ева осталась непонимающе сверлить меня взглядом из-за косяка.
— Ты… идёшь?
Она хотела, чтобы я пошёл с ней в ванную?
Я тут же подскочил с кровати, чувствуя, как челюсти сжались от изнурительного нетерпения. Те объёмы воздуха, что я бездумно поглощал, не умещались в трепещущих лёгких, пока я проследовал за девчонкой в комнату с приглушённым усыпляющим светом.
Уже перед запотевшим зеркалом Ева, кажется, проматерилась, глядя на своё мутное отражение. Отвернулась к душевой, выложенной мелким светло-коричневым камнем, отблёскивающим от подсветки, и сбросила на пол халат. Она позвала меня, чтобы я увидел?
Я завороженно уставился на её голые круглые ягодицы и набитую на спине сакуру, пока девчонка не поторопилась скрыться за сдвижными полупрозрачными ширмами. В мутных стёклах показался возбуждающий нервы и плоть силуэт. Я не сразу понял, что прокусил губу, когда зашипевшие капли воды, разбивающиеся о кафель и её тело, заскользили по ширмам.
Ева стала смывать с головы эту дрянь, размотав длинные волосы до поясницы.
Катастрофа. Это было лучшее зрелище в моей жизни.
Я подошёл вплотную к душевой, упиваясь распространяющимся запах шампуня. Вот почему Ева всегда пахла ирисками. От осознания, что сейчас мне снова придётся сдаться перед Никольской, залезть языком в её ухмыляющийся рот, я не испытывал ужас. Только изнывание.
Сглотнув скопившуюся слюну, я сквозь боль стащил с себя футболку, затем штаны с трусами и ворвался в душевую.
Вздрогнувшая Ева повернулась на звук задвинувшейся ширмы.
— Боже, какой же ты медлительный! — заворчала девчонка и тут же прижалась ко мне мокрым обнажённым телом. Хах.
Я мог поспорить, что моя кожа болезненно заныла от её упрёка и эротичных объятий. На объёмную передавленную грудь Никольской и моё левое плечо обрушился поток приятно горячей воды, а от облака тепла, скопившегося внутри кабины, обожгло скулы.
— Зато я быстро не кончаю.
Киса хохотнула, опасно приближаясь к моему приоткрытому от предвкушения рту. Когда это стало моей необходимостью? Опустив веки, она приникла к нижней кровоточащей губе и испытующе медленно её обсосала. Снова. И снова. Я неотрывно следил из-под слипшихся от воды ресниц, как мокрая с головой девчонка кивает в поцелуе. Рёбра раздирало от наслаждения. Между наших плотно соприкасающихся тел ощутимо дёрнулся сводящий от влечения член.
— М-м, — прохрипел я, склоняясь головой к её жарким ласкающим губам.
Никольская тоже простонала, сжимая меня за шею и подбородок. В её ладонях, в растекающейся по телу воде быстро захотелось прижать девчонку к ледяной стене и распустить руки. Я не знал, что лучше — чувствовать, как её жёсткие соски упираются мне в грудь, или переминать её трепещущие сиськи пальцами.
Длинные, запутавшиеся и горячие волосы прилипли к моему предплечью, огибающему чувствительную спину девчонки. Она содрогалась, всё несдержаннее вбирая мои ноющие губы, а я — её, утягивая нас под струи душа, перехватывающих дыхание и затекающих в рот.
Если бы я знал, насколько подневолен я буду от каждого последующего поцелуя Евы, никогда бы не подошёл к ней в баре. Никогда бы не придумал этот дурацкий контракт. Но я не жалел… Только опасался потерять то, что толком мне и не принадлежало.
Я вжал Никольскую в кафель, поймав ртом её судорожный стон. Приспустил руки на задницу и углубился языком между её мокрых губ. Может, это из-за долгого перерыва? Я был уверен, что не пожирал так жадно даже Машу, будучи влюблённым в неё без мозгов.
Ева протиснулась рукой между наших тел и нащупала давно пульсирующий член. Я был готов застонать, как девчонка, когда она начала поглаживать головку. Мы прервались на мгновение, когда я схватил Никольскую за запястье и вернул её горячую ладонь обратно на своё лицо. Я был просто в восторге, когда она обхватывала меня.
— Ты слишком хорошо целуешься для человека, кто не любит этого делать, — пролепетала Ева, хватая ртом воздух.
Я лишь уткнулся горячим лбом в кафель, впиваясь губами в кожу на нежной шее. Не хотелось думать, на что намекала Никольская.
Только лихорадочно целовать её руки, ключицы, грудь. Она додумалась это не комментировать, тяжело вздыхая и придерживая меня за голову.
Я гладил её и прижимал ближе, представляя, что больше никому этого не позволено. Чувствовал, что так будет правильно, и видел, как ей, изумлённо сверкающей зелёными возбуждёнными глазами, это чудно.
Когда у моего горящего лица оказались сиськи, как я не старался сдержаться, почувствовал, что пенис в очередной раз дёрнулся. Я приближался к тому, чтобы излиться, просто вбирая её соски губами. Никольская дрожала и вместе с тем выгибалась, присползая по запотевшей стене. Я увлёкся её грудью, пока по моей спине струилась горячая вода, совсем не наблюдая времени. Ева издавала тонкие волнующие стоны, похожие на плач.
Я спустился с поцелуями к её втянувшемуся от щекотливых прикосновений животу, располагаясь на коленях и обнимая девчонку за бёдра. Сквозь сиплые вздохи начал прорезаться грудной голос Никольской. Не замедляясь, я продолжил оседать ниже, пока не скользнул языком по её напряжённым половым губам.