— Мне это не нужно… Расскажи всем, что Ваня умер.
— Нет! Вдруг ты передумаешь?!
— Не передумаю, — уверенно произнёс Лёша и оторвался головой от запотевшего окна. — Я всё решил.
Вот как? Я понял. Мы встали на красном за очередью автомобилей с загоревшимися габаритами.
— Если когда-то захочешь сделать карьеру, я помогу. Номер мой есть, — уныло выдавил я, глядя в его волчьи глаза, равнодушно высверливающие взглядом бардачок.
— Спасибо, Савицкий, но… не жди. Не захочу я никакую карьеру. И звонить тебе не буду.
Довольно прямолинейно.
— Тогда… нужно будет расторгнуть контракт, решать что-то с компенсацией. Всё равно нужно твоё присутствие.
— Расторгни сам, ладно? Компенсацию вложи в альбом Евы, а мне ничего не нужно, — устало выдохнул он и перевёл на меня взгляд. — Я просто возвращаюсь домой, — с облегчением подытожил Лёша, поджав губы.
Просто возвращаюсь домой…
Я практически дождался приезда в Домодедово прежде, чем смог сподвигнуть себя на одно жалкое слово, першившее в горле всю дорогу.
— Извини.
Не знаю, услышал Муратов или нет. По ощущениям мой пульс участился выше двухсот звенящих в ушах ударов.
Мы остановились в зоне парковки на аварийке. У мерцающего сквозь панорамные окна аэропорта, где когда-то впервые мы с ним наебали сотрудников на одну известную личность, исколесившую всю страну по поддельному паспорту.
Лёша как раз достал его из кармана вместе с ключами от квартиры и бесстрастно протянул мне.
Решил обрубить все концы махом. Я, поджав губы, взял и закинул на заднее сидение. Не успел опомниться, как Муратов уже вышел, извлекая из салона гитару с сумкой.
Много раз видел, как он делает это в туре, но никогда не представлял, что настанет последний.
Я поторопился выскочить на ветреную улицу, хлопнул дверью, шоркая по наледи вокруг машины. Остановившись возле собравшегося Лёши, как долбанный пингвин, открыл рот, но так и не нашёлся, что ему сказать на прощание.
— Надеюсь, мы больше никогда не встретимся. Прощай, Господин Разрушитель, — беззлобно и едва заметно улыбнулся кудрявый Муратов. — Сбереги хоть то, что у тебя осталось. А я попробую сберечь своё.
Он протянул мне широкую ладонь, испуская на улицу ртом клубни пара. Я, не поверив своим глазам, неловко принял его крепкое рукопожатие.
А уже в следующую секунду Лёха развернулся и зашагал было ко входу в аэропорт. Изнутри я весь вскипел несогласием.
— Стой! Подожди! Пожалуйста, — я, как смог, прошоркал ему вслед, но получилось лишь на жалкий метр.
Муратов обернулся.
— Ты уезжаешь навсегда. Скажи честно, как есть… Вдруг я просто наивный идиот. Это ведь не ты нас сливал?
Я, совершенно уставший от психологических игр и потерь, готов был принять любую легкодоступную правду. И распрощаться с идеей мести. В конце концов, если бы это оказался Лёша, мы остались квиты.
Но он насмешливо и даже как-то удивлённо искривил губы.
— Не-а… Нет, не я. Ты всё-таки усомнился… У меня есть одно предположение, кто это был.
Моим выпучившимся на морозе глазам стало холодно. К Лёшиным предположениям я всегда был готов прислушаться. Странно, что он не поделился раньше.
— С-скажи… Это Гриша? Юра? Или ты думаешь… Андрей?
Муратов посмотрел на мои отсыревающие в снегу тапки и нахмурился.
— Я не хочу говорить. Тебе не понравится.
И с этими словами он направился прочь с парковки.
Я, хлопающий ртом, зачем-то смотрел ему в спину, дожидаясь, когда фигура с гитарой скроется в дверях аэропорта. Всё больше мёрз и заходился тревогой, стремительно просачивающейся между рёбер.
Лёха ушёл, и силуэт его перестало быть видно даже в подсвеченных прозрачных стёклах здания. Теперь я смотрел на снующих чужих людей с чемоданами, то и дело распахивающими двери вдалеке, с трудом дышал и страшился допустить в голову хоть одну крошечную мысль, что могла бы возникнуть после таких зловещих предостережений.
И вот. В кармане джинсов завибрировал телефон.
Я, еле собравшись с духом, достал его и уставился в экран, завлекательно предлагающий принять входящий звонок.
Киса.
59. Это ты
Мои дорогие, извините, пожалуйста, за задержку. Кульминационные главы занимают у меня больше времени. Также хочу предупредить, что завтрашняя глава выйдет позже 15 часов. Надеюсь на Ваше понимание, обнимаю.
***
Из-за моей закрытой спальни разносился звучный голос Никольской. Глубокий тёплый тембр, богатый на обертоны и ощущение того, что твои уши заботливо гладят с маслом, давно сделали меня её главным фанатом. Просто вслух я об этом не распространялся. Ева пела Spiritbox — это была моя любимая группа с женским вокалом до Никольской — громче солистки, пританцовывая вокруг кровати. Похоже, за весь день записи не напелась. Я следил за её расплывчатым силуэтом в ребристых стёклах двери и заворожённо слушал, пока не зазвучал проигрыш.
Тогда я тихо прикрыл входную дверь, снял испорченные тапки, прихватив с собой, и холодными, сморщившимися от снега ступнями прокрался по коридору на кухню. В квартире кожа на лице и руках ныла от тепла. Когда я добрался до накрытого стола, Киса зазвучала вновь, но уже приглушённо, из-за стенки.
Наверняка уже остывший ужин ожидал на трёх тарелках, спрятанных под фольгу, когда его употребят. Но Муратов сидел сейчас в зале ожидания и, наверное, слушал, как музыке в наушниках подпевает его урчащий живот. Я тяжко вздохнул и открыл лоджию, чтобы положить тапки в подготовленный на выброс пакет. С переездом Никольской пришлось освободить большую часть шкафа… Перешагнул порог, разглядывая запотевшие окна, и вдруг наткнулся на груду коробок из-под заказанной еды.
«Wok», — было написано на трёх картонках.
М-м, забавно… Мы вроде давно ничего не заказывали.
Я запихнул тапки в набитый мусором шуршащий мешок и вернулся на кухню. Тихо закрыл дверь, отодвинул стул, но тот скрипнул, и задумал взглянуть под фольгу. Изнутри она запотела, а блюдо я рассмотреть не успел.
— Приветики. А где ты был?! — Никольская с двумя болтающимися косами выглянула из-за дверного проёма. Привычно растянула губы в сладкой улыбке. — Я успела соскучиться.
После ухода Лёши и его не озвученного предположения я был подавлен, но улыбнулся в ответ.
— Да вот… Муратова провожал до аэропорта.
— В смысле? Это какая-то незапланированная командировка? — Ева продефилировала по кухне в коротких шортах, еле выглядывающих из-под края свитера, и уселась мне на колени. Телефон экраном вверх оставила на столешнице и начала водить острыми после недавнего маникюра, как лезвия, ногтями по овалу моего напряжённого лица.
Позволив ей развлекаться, я чуть вздёрнул нос и продолжил следить за приоткрытыми губами девчонки.
— Он решил уехать домой. Больше не вернётся.
— Ого, — у Кисы вздёрнулись брови. — Что случилось?
— Я рассказал ему правду.
Мы пересеклись тревожными взглядами. Её пальцы остановились, а пухлые ухмыляющиеся губы покинула всякая хитрость.
— В смысле? К-какую правду?
— Я рассорил Лёшу с его девушкой. Я знал её раньше, поэтому соврал, что она моя бывшая, наговорил ему гадостей, — стараясь не замечать, что Ева смутилась, пытаясь вернуться к прежнему выражению лица, я опустил взгляд на паркет. — Хреново я с Муратовым обошёлся, но в тот момент считал, что он достоин расплаты. За то, что вы двое выводили меня на ревность.
Ева осунулась и прикусила губу. Не знаю, насколько она чувствовала себя виноватой перед Лёшей, это ведь она его приплела третьим, но я просто изнывал тяготами совести.
— Да, Лекса рассказывал про Виолетту… Что она его старше, преподаёт в ВУЗе, — наверное, я ожидал услышать что угодно другое, поэтому тревожно сглотнул. Мне показалось, Ева обходит острые углы. Может, и к лучшему. — А… что у тебя на самом деле с ней было?
Или не обходит?
— Ничего не было. Преподша просто пустила меня пожить на время.