— А что тут случилось? — шокированный вид моего мальчика, уже воспользовался магией, чтобы узнать?
— Алхимический взрыв. В одном из тех домов промышлял чёрный алхимик, он допустил ошибку в формуле. В результате этой ошибки восемь домов прогорели до тла в секунды, и как видишь по прошествии двадцати с лишним лет, земли всё еще не подлежат восстановлению. Весь квартал обезлюдел, никто не может жить на такой земле. Центр сместился южнее, треть города Крёзовцы оказалась накрыта отравой. — замолчала давая ему возможность осмыслить.
Побледнел, глаза расширились в удивлении огляделся еще раз:
— А как ты…?
— В тот день я была оставлена после уроков за драку с соученицей, мне наказали написать сотню раз какое-то заковыристое извинение, я отказывалась и как итог просидела пока не стемнело. — хмыкнула, а Стас широко улыбнулся, впервые с момента нашей встречи. — Когда над городом полыхнуло, учительница за руку тащила меня домой, чтобы на меня повлияли родители. Я идти естественно не хотела, так как в тот день на юбилей отца съехалась вся родня. Род у нас был не большой, но дружный, по большим праздникам обязательно собирались под одной крышей, и, естественно, я не хотела позориться перед всей семьёй и всячески оттягивала этот момент. — раскрыв сумку начала вынимать свечи и расставлять полукругом прямо на рыхлую мягкую землю. — Поможешь?
Сын кивнул, присоединяясь к расстановке свечей, вгляделся внимательней в бок одной из самых толстых свечек:
— Это имена? — дрогнувшим голосом с испугом в глазах, сердце сжалось. Я не хотела расстраивать своего мальчика, правда, и возможно надо было выбрать любой другой день для этого урока о доверии. Но я всем своим материнским нутром чуяла, что это то что ему сейчас нужно. Он сбивается с пути, и я должна его направить.
— Да, сокровище, это имена. — кивнула я продолжая доставать из сумки всё новые и новые свечи, Стас присоединился, в молчании мы закончили нехитрую работу.
— Тридцать девять. — прошелестел его голос над моим плечом. — Все твои родные умерли в тот день? — прижавшись ко мне со спины, обхватив угловатыми пока ручонками и доверчиво устраивая голову на моём плече.
— Да, милый, в тот день я осталась одна. — ласково погладив судорожно сжатые большие ладони, показывая, что та боль отболела, и благодаря за поддержку. — Зажжём? — подмигнула я, повернув голову.
Сын кивнул, робко улыбнувшись в ответ.
В молчании зажгли магические свечи, которые прогорят, держа над пламенем имя. Каждому по свече, в знак того что никто не забыт.
— Это был чудесный дом, с большими окнами, с садом и небольшой конюшней, с возможностью перелезть через калитку и сбежать в лес. Мои отец и мать, твои дедушка и бабушка, были очень компанейскими, почти всё время у нас кто-то гостил или просто соседские дети прибегали посмотреть на лошадок. Отец был конезаводчиком, мать магиня-погодница, её вечноцветущий сад и его аккуратные конюшни. — мечтательно закатила глаза вспоминая чудесное время. — Они были бы счастливы твоему появлению в семье. — проведя по нежной щёчке уставилась прямо в широко распахнутые глаза завороженно слушающего меня сына. — Ты был бы для них столь же любимым как для меня, и мне так обидно, что ты этого лишён. Они были чудесными родителями, но дедом с бабушкой стали бы просто сумасшедшими. — хихикнула я.
— Мне тоже жаль, ма. Но ты не думай, мне тебя хватает, правда. Нам и вдвоём хорошо. — торопливо проговорил он лихорадочно стискивая мою кисть.
Я усмехнулась, не желая поднимать пока набившую оскомину тему.
В ожидании пока ребёнок переварит поступившие откровения наблюдала за пламенем свечей раз за разом пробегая по именам.
— А что было потом?
— Потом долгое время всё было плохо, родной. Я сильно злилась на родных за то, что бросили, конечно, они не виноваты, но кому от этого легче? — снова улыбнулась подначивая сына, вспомнить ситуацию с кочевниками. — Оказалась на улице, дальняя родня постарались распродать всё поскорей пока. Меня приютили при Храме Богини Матери, но я постоянно сбегала и через какое-то время стала числиться пропавшей без вести, тем самым развязала руки остаткам семьи — поступили они по умному стоит признать, на случай если я всё таки объявлюсь всё что можно было продали и растратили. А я и не вернулась, осталась на улице. Четырнадцать лет опасный возраст для девочки, поэтому я решила стать пацаном, вступила в банду, была карманницей, потом оказалось, что проще зарабатывать выполняя мелкие поручения, вроде посыльного, устроилась прислугой и решила поступать в Академию. А дальше Сэн, неземное счастье в виде тебя и остальное ты знаешь.