— Дагорн, ты меня пугаешь. — слукавила, да, не пугает он меня, но нервирует изрядно.
— Врёшь. — удовлетворенно протянул черноглазый.
— Вру. — согласилась. — Но напрягаешь изрядно. Отпусти меня и дай пройти, пойду хоть с Бродиком и Ароном попрощаюсь. — бессмысленно трепыхнулась в его руках я. И тут же просияла надеждой. — Или кто-то из них тоже с нами останется?
— Кого бы ты хотела оставить с нами, Кира? — с нажимом спросил Дагорн.
Нет, я вообще не понимаю, как он умудрился дожить до своих лет с такими эмоциональными качелями.
— Да кого угодно. — да, не слишком то я подумала прежде чем дала такой ответ, со всей очевидностью осознала я, когда Дагорн с каким-то утробным звуком прижал меня к своей груди.
— Дагорн, может тебе травок каких успокоительных попить? Нервы у тебя ни к черту. — миролюбиво предложила я, пытаясь выбраться из удерживающих меня рук.
— До встречи с тобой я был спокоен.
— Вот видишь! Я на тебя плохо влияю. — радостно констатировала я.
Его грудь мягко завибрировала под моей щекой.
Это что? Он задыхается? У него судороги?
Тихий смех раздался над моей головой:
— Моя рассудительная, хладнокровная шиати, когда-нибудь ты поймешь моё теперешнее состояние, обещаю.
— Это слишком похоже на угрозу, Дагорн. — подозрительно заметила я.
— Идем. — он отступил и приобняв меня за талию одной рукой ругой придерживая за запястье повел ко входу в основной зал, где в обед бродили «наркоши». — Пора попрощаться с отрядом. — недосказанное «наконец-то» так и повисло между строк.
Когда снова чем-то очень довольный Дагорн потащил меня в зал.
Еле удержала тяжкий вздох, позволяя вести себя к команде столь интимным образом. Но интуитивно понимала, отчего-то Дагорну важно сейчас показать, что я для него особенная. Или он для меня?
Интересно всё таки от чего отряд выступает так поспешно?
Глава 14
Сэн
Она вновь вышла в сад, где мы со Стасом медитировали. Точнее он медитировал, а я не мог сосредоточиться ни на чем кроме неё.
За последнюю неделю, я практически постоянно ощущаю невыносимую жажду, внутренности закручивает узлом от желания обладать. Схватить её. Запереть. Сделать только своей.
По краю сознания всё чаще скользили мысли о том, что я могу настоять, заставить, принудить её признать что она моя. Моя шиати. Я долго ждал. Уже потерял казалось всякую надежду. А теперь она здесь, рядом, но не со мной. Не хочет признавать. Отказывает. Вызывая глухую ярость. И в тоже время понимание. Что я виноват. Не заслужил её. Её доверие, уважение и любовь.
Как получилось, что я её потерял тогда? Не увидел? Не разглядел? Не ощутил?
Как я рассуждал в крепости? Что могу обойтись без её присутствия?
Сейчас эти размышления вспоминаются как насмешка.
С каждым днем жажда в ней растёт. Сейчас тяга к ней непереносима. Она как большой магнит, а я металлическая стружка, у которой нет шансов отдалиться. Мучительно не видеть её, не слышать, не касаться. Хотя бы изредка. Когда она проходит мимо ощутить её аромат. Она пахнет как море в шторм. Кажется, что вот вот ощутишь на губах солёные брызги. И тьма в свидетели я бы хотел ощутить её влагу. Везде на себе.
На руках, на члене, на лице, на губах. Раньше даже в голову не приходило, что можно кого-то так хотеть. С какой-то животной страстью. Одержимостью.
Даже не видя и не слыша её, при одной мысли о ней я уже возбуждён. Постоянное напряжение и стояк.
Всё труднее одёргивать темноту внутри себя, не позволяя разрушить её будущее доверие, запрещая нарушать её границы, пока она не позволит. Пока я не заслужу её всю. Пока не признает меня своим.
Со смесью горечи и внутреннего ликования осознаю, что она до сих пор может упиваться своей свободой и продолжать лелеять план жить без меня, только благодаря сыну.
Вероятно, если бы не он, то я бы давно наплевал на её сопротивление. Забрал в свой замок, в безопасность и там, на своей территории, доказывал, что она рождена для меня, а я для неё.
Что метка которая стоит на ней, должна появиться и на моей руке. Но мои руки пока чисты. Она не готова. Не смирилась. И не признала.
Бесит. Злит. Рождает сомнения — есть ли конкурент? Свободно ли её сердце? Кто он? Как найти? Выследить. Растерзать.
Но сын всё время напоминает мне, что она не только моя шиати, она его мать, хитрая, умная, смелая, не поддающаяся ни на какие уловки и манипуляции.
Шерес сказал ей, что я буду против, что я заставлю её избавиться от ребенка.
Сколько ей было тогда? Двадцать четыре?