И кивнув вскинувшему глаза Стасу двинулся дальше, на ходу поясняя:
— Обряд Единения, это то что мы проходим встретив свою шиати, свою половинку, единственную в мире женщину с которой можем создать семью. Если в паре оба готовы принять друг друга, то появляются парные татуировки на правой руке. — отец подвернул рукав камзола поддел рубашку на правой руке демонстрируя край тату которую я видел тысячи раз, разглядывая и мучительно гадая украсит ли подобная вязь мою правую руку когда-то? Из за края белоснежной рубашки на запястье слегка выглядывала фактурно прорисованная рукоятка кинжала обвитого виноградной лозой.
Мать и отец.
Их суть изображенная на руках. Отец стальной кинжал, быстрый и тонкий как удар мысли, мать виноградная лоза — хрупкая и плодоносная. У неё четверо детей, первая пара во всем нашем роду насколько богатая на детей. Обычно даже в побочных ветвях клана не больше одного, реже двух детей. А тут четверо сыновей.
— Но татуировки образуются только тогда, когда партнёры готовы принять друг друга полностью как супруги. Там понимаешь? — постучал указательным пальцем по своему виску. — У себя в голове. То что у твоего отца проявилась брачное тату, значит, что твоя мама приняла его. Но мы же не контролируем мысли постоянно. Так что она могла мысленно в глубине себя принять его как супруга, но еще не сформулировать этого осознанно, понял?
Стас кивнул и задумчиво уставился перед собой. Осознавая и переваривая откровения.
Отец незаметно мне подмигнул, приводя камзол в порядок, я в ответ поморщился.
Как получилось, что я не понял истинного отношения сына к себе и к ситуации? Мы ведь так легко находили общий язык тренируясь. Стас ни разу не выказал и сотой доли той дерзости, что проявлял сегодня.
И если первую вспышку я мог списать на стресс от внезапного исчезновения матери, то последующее планомерное хамство, никак в это не вписывается.
Тем более не вписывается его реакция на новости о нашем браке. Да, Кира переживала, чтобы я не говорил и не делал лишнего перед Стасом, чтобы он не понял масштабов моей реальной осады своей шиати, но я искренне считал это глупой женской перестраховкой. Она говорила, что его нужно тщательно подготовить к моему появлению в её жизни. И кажется я понял о чем она.
Моя мудрая птичка была права. Как всегда.
И сын бросающий на меня хмурые и непримиримые взгляды лишний раз это подтверждал.
И хотя эта ситуация с ревностью оказалась неожиданностью для меня, я подспудно благодарен своему мальчику за такой эгоизм.
Ведь благодаря ему моя шиати, эта шикарная женщина, до сих пор оставалась свободной, незамужней и не связанной обязательствами. Благодаря тому, что он такой собственник, не желающий делить внимание Киры с кем-то еще, а она слишком любит его чтобы рисковать и приводить в семью постороннего для него мужчину, она меня дождалась. Дождалась меня, отца своего ребёнка, единственного кого этот мальчик должен будет принять.
И в этом собствиннечестве я видел свои черты. Я так же как и он не желаю делить свою Киру ни с кем, с той лишь поправкой, что его как соперника я не воспринимаю. Он мой сын. Часть меня. И в её любви к нему, в её безоговорочной преданности нашему сыну я вижу отношение к себе.
Раз она настолько обожает его, моё продолжение, наше общее дитя, то и ко мне относится по особенному. Я для неё не посторонний.
И сформировавшиеся узы Единения на наших руках тому свидетельства. Она моя. Даже если мне придётся бороться с сыном отстаивая своё право быть с его матерью, главную победу я уже одержал. Она признала себя моей.
Я найду её. Верну домой. В безопасность. Отправлю всех причастных сквозь врата смерти, убивая их так мучительно и кроваво, чтобы другие запомнили: причинять вред моей шиати значит подписать себе смертный приговор.
Вывеска «У матушки» на нежно розовом здании в обрамлении розовых кустов вырвала меня из мечтаний о будущих кровавых расправах над врагами.
Заметил, что отец что-то тихо втолковывает Стасу, угрюмо, но молча слушающему.
Вслушиваться в их разговор не стал, всё что надо отец мне потом донесёт, вне зависимости от моего желания прокомментирует мои взаимоотношения с сыном и даст совет.
— Почти пришли. — кивнул на вывеску.
— Ты издеваешься? Мы будем творить кровавые ритуалы в кукольном домике? — хохотнул Лид.
Заставив меня досадливо поморщиться от невозможности хорошенько отделать брата, чтобы проникся серьёзностью ситуации.
Моя шиати похищена.