— Розидор, сударь, — ответил я. (Таков был мой псевдоним в те времена.)
— Да, да, Розидор, простите, вы мне уже говорили. Так вот, милый Розидор, вам понятно, что я не мог на целый месяц оставить в Париже такую молодую женщину, как моя жена, а у нее как раз совсем недавно умерла тетушка, с которой она выезжала…
— Не станет же господин барон уверять меня, — возразил я с улыбкой, — что он, на свою беду, ревнив, как в допотопные времена?
— Ревнив? Нет. Но осторожен; осторожность никогда не мешает. Спокойны всегда только фаты.
Как видите, г-н барон порой высказывал неглупые мысли, но, как вы вскоре в этом убедитесь, действовал он не всегда умно, и это лишний раз доказывает, что сказать легко, а сделать трудно.
— До сих пор, — сказал Флорвиль, — история довольно занимательна, но я не слышу ничего о привидениях.
— Потерпите! — ответил г-н Гинь. — Слушайте меня внимательно, хотя то, что я сейчас расскажу, покажется вам сначала лишь ничего не значащей подробностью.
Барон вошел в дом прежде меня, чтобы сообщить обо мне жене. Узнав, что к ужину будет гость, она позвонила горничной, чтобы немного принарядиться. Затем, узнав, что этот гость — актер, отпустила горничную, решив, что актер не мужчина, что это все равно что муж. Когда же я был ей представлен, то моя внешность, моя молодость дали ей понять, что, быть может, я все-таки нечто вроде мужчины, и перед ужином она на минуту вышла из комнаты. Я отлично заметил, что, когда она вернулась и села за стол, она была слегка напудрена и к ее туалету добавилась лишняя ленточка.
Баронесса де Герней была скорее пикантна, чем красива, скорее кокетлива, чем остроумна, но в двадцать лет мы бываем не так уж требовательны. Я счел ее прелестной и не замедлил дать понять ей это. Со своей стороны, она дала мне понять, что мое мнение отнюдь ее не огорчает, но что она будет видеть во мне только актера — во всяком случае, до конца ужина.
Между ней и мужем произошла маленькая супружеская перепалка, которую они не позволили бы себе в присутствии постороннего человека, занимающего иное положение в обществе, и которая, несмотря на мое самомнение, показала, что меня здесь считают весьма незначительной особой. Я решил держаться более уверенно, хотя бы в обращении с баронессой. Да, я был еще достаточно наивен и думал, что интрижка со знатной дамой может изменить положение вещей.
Меня, впрочем, мало интересовала причина их ссоры. Однако я должен обратить ваше внимание на эту подробность, ибо здесь-то и таится завязка моего приключения.
— Вы, кажется, собираетесь сочинить для нас целый роман, — сказал Флоримон, неучтиво зевая во весь рот.
— Сейчас увидите, — возразил г-н Гинь, — насколько он прозаичен и как мало претендует на эффект. С четверть часа барон и баронесса ссорились из-за двух управляющих, из которых один умер до приезда хозяйки в замок, а другой, которому предстояло занять место покойного, что-то не спешил явиться. Так как баронессе было скучно в деревне и ей хотелось, чтобы супруг остался здесь, занялся делами и принял нового управляющего, она заявила, что г-н Руссе поступил как глупец, позволив себе умереть в такое время, когда все светское общество возвращается в Париж и никто не едет надолго в свои поместья. Она заявила, что другой глупец — это г-н Бюиссон, который заставляет себя упрашивать, и намекнула, что барон де Герней — тоже глупец, если он примчался сюда и привез жену до того, как приехал его служащий, чье ремесло — ждать, а не заставлять хозяев ждать его.
— Прежде всего, дорогая баронесса, — ответил барон, — бедняга Руссе умер так поздно, как только мог, — ведь ему было восемьдесят два года, и в течение тех тридцати или сорока лет, пока он распоряжался моими делами и моим домом, все было в наилучшем порядке. Это был просто клад, и я не могу не сожалеть о нем. Посмотрите, в каком отличном состоянии он оставил нашу усадьбу и как заботился о ее благоустройстве.
— Мне это безразлично, — сказала баронесса. — Я не знала его и не могу разделить ваши сожаления. К тому же, барон, вы все преувеличиваете. Моя горничная, побеседовав со здешними слугами, рассказала мне, что старик был скуп, как Гарпагон[2], и что он давно уже выжил из ума.
— Ну, разумеется, с возрастом его умственные способности ослабли, но на делах это совсем не отразилось, а что до его бережливости, то я никак не могу на нее пожаловаться, раз она пошла мне на пользу.