— Ах, я поняла! — сказала баронесса. — Это наш новый управляющий, господин Бюиссон. Наконец-то он приехал, какое счастье! Но ведь он глух, как пень, не так-ли?
— Сударь, — сказал я, повышая голос, — разве вы не слышите, что госпожа баронесса спрашивает, хорошо ли вы доехали?
Старик ничего не ответил. Он гладил своего дрянного пуделя.
— Что за отвратительная собачонка! — сказала баронесса. — Каково мне выносить это приятное общество! Но послушайте — где барон ухитряется находить подобных управляющих? Недаром я сказала сегодня, что он специально выискивает самых невыносимых!
— Сказать правду, — ответил я, — этот кажется мне очень странным. Не понимаю, как господин барон сможет беседовать с ним о делах, раз он не услышит и пушки.
— К тому же ему по меньшей мере сто лет! — продолжала баронесса. — Очевидно, муж считал, что прежний был чересчур молод. Да, вот фантазии моего супруга, такие фантазии могут взбрести в голову ему одному! Послушайте, давайте попытаемся отправить его спать… Сударь! Господин Бюиссон! Господин управляющий!
Баронесса кричала во весь голос, но, убедившись, что старичок даже не замечает этого, сочла за лучшее обратить все в шутку и начала безумно хохотать. Я пытался последовать ее примеру, но это было не вполне искренне. Проклятый старичок помешал мне в такую минуту, когда дела мои шли на лад, но он, видимо, даже не подозревал, что его присутствие кого-то стесняет. Он неподвижно сидел в кресле, с неистовой яростью грел свои старые ноги, а его мерзкая собака, которой я попытался, но безуспешно, наступить на хвост, угрожающе оскалила зубы.
— Этот процесс, — сказал вдруг управляющий, — запутан, запутан, очень запутан. В нем разбираюсь только я один. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь, кроме меня, мог закончить его. Настоятель уверяет, что…
Тут он заговорил с поразительной быстротой, с необыкновенным возбуждением. Не ждите от меня повторения его речей — один только дьявол или какой-нибудь старый опытный крючкотвор смог бы его понять. Для меня, а тем более для баронессы, это была китайская грамота. К тому же по мере того как он говорил, со мной, да и с баронессой, как она мне потом рассказала, происходило что-то странное. Мы слышали его слова, но они тут же исчезали из нашей памяти. Мы не смогли бы повторить ни одной его фразы, и эти фразы никак не воспринимались нами. Мы заметили, что он как будто и сам не понимал, не сознавал, что именно он говорит; он бросал слова словно в пустоту, и нам казалось, что он то бессмысленно перескакивает с предмета на предмет, то в тысячный раз повторяет одно и то же. Но, в сущности, его речи не достигали нашего рассудка. Его голос только касался нашего слуха, но не проникал в глубь нашего существа. Мы вдруг словно бы оказались заперты в сундуке. Лицо старика, весь его вид резко изменились; не переставая говорить, он продолжал меняться. Он словно на глазах старел с каждой минутой. Не знаю, как выглядят двухсотлетние люди, но бесспорно, что сначала он представлялся мне столетним, а потом его возраст как бы удвоился, утроился. Кожа приклеилась к костям! Глаза, которые несколько мгновений блестели и даже сверкали от яростной злобы, начали вдруг блуждать, взгляд сделался растерянным, мрачным, потом затуманился, стал тусклым, застыл и наконец совсем погас. Голос его тоже постепенно угас, лицо съежилось. Одежда обвисла и как бы стала влажной на его чахлом теле. Рубашка, сначала показавшаяся нам белой, приняла землистый оттенок и как будто запахла плесенью. Собака встала на ноги и завыла, вторя ветру, рычавшему снаружи. Мы не заметили, что свечи в канделябрах постепенно догорали, и вот погасла последняя. Баронесса тревожно вскрикнула и стала звонить в колокольчик. Никто не явился, но мне удалось отыскать непочатую свечу в другом канделябре и зажечь ее. Мы были одни. Старичок успел выйти так же бесшумно, как вошел.
— Слава богу! — воскликнула баронесса. — Не знаю, что я чувствую, но, кажется, со мной чуть было не случился нервный припадок. Я никогда не видела ничего более мучительного, чем это крошечное привидение. Ведь это было настоящее привидение, правда, сударь? Можете вы понять, как мог мой муж связаться с подобной мумией? Глухой, столетний, сумасшедший — ведь сверх всего он еще и сумасшедший, вы согласны? Что такое он нам наговорил? Я ничего не поняла, ничего толком не слыхала… словно передо мной трещала старая сорока. Вначале это рассмешило меня, потом мне надоело, потом стало меня раздражать, а потом испугало, так испугало, что я задыхалась, что мне сдавило грудь, что мне захотелось зевать, кашлять, плакать, кричать… кажется, под конец я и в самом деле что-то закричала. Я ужасно боюсь сумасшедших и маньяков! Ах, я не хочу, чтобы этот человек провел здесь целые сутки, я и сама сойду с ума.