— А сюда чего приехали?
— Пишу мемуары. Хочу тишины и покоя.
— Отдохнуть от Флориды?
Этот допрос с пристрастием начал действовать ему на нервы. Валентайн достал бумажник и показал ей фотографии, которые все время носил с собой.
— От внучки, сына и его жены.
Полли посмотрела на снимок малышки Лоис, и он заметил, что ее взгляд потеплел.
— Вы, наверное, очень гордитесь.
— Так и есть.
— Послушайте, я не пытаюсь сменить тему. Но этот дом сдается за шестьсот долларов в месяц. Плюс залог. Что скажете?
Валентайн хотел ответить, что подумает. Но тут его внимание привлек шум на улице. Облупившееся окно над раковиной выходило на задний дворик, поросший деревьями. Он открыл его обеими руками и выглянул.
Визг, который могла издавать только расстроенная электрогитара, разрывал прохладный вечерний воздух. Полли встала рядом с ним. Валентайн указал на обветшалый дом за деревьями.
— Как будто кошку мучают.
Полли скривилась.
— Точно.
Он выпрямился и закрыл окно.
— Мне нужно все обдумать.
Она пошла за ним, взялась за ручку входной двери и остановилась.
— Я могу поговорить с ним, если хотите. Попрошу, чтобы перестал.
— Кого?
Полли распахнула дверь, и вопль гитары ворвался в дом.
— Этого придурка, который любит громкую музыку.
— Вы с ним знакомы?
— Это Рики Смит. Мой бывший муж. Любит врубать стерео так, что мертвого разбудит. Особенно паленые диски Стиви Рея Вона.
Где-то среди деревьев выла собака. Ей вторили дворняжки по всей округе. Полли открыла сумочку, достала бумажную салфетку и высморкалась. Вдруг визг гитары замер на высокой ноте. Соседские собаки слились в единый хор. Валентайн заметил, что Полли плачет. Он коснулся ее руки.
— Вы как? Справитесь? — спросил Валентайн.
— Кто знает? — ответила она.
Они вернулись в кухню. В древнем холодильнике обнаружилась банка пива «Миллер-лайт». Полли налила себе в высокий бумажный стаканчик и чокнулась им о стакан Валентайна. Вытирая слезы, она размазала по лицу тушь и сейчас напоминала восемнадцатилетнюю девушку с припухшими несчастными глазами.
— Простите, что расплакалась. Мы с Рики расстались не лучшим образом. Мы встречались еще в школе. Потом я его бросила. Он казался мне придурком. А несколько лет назад опять сошлись. Я думала, он изменился. Ну, или — что смогу с ним жить. Идиотка. Знаете, каково это — жить с человеком, который уверен, что родился неудачником, и сам себя не уважает? Как будто он себя в унитаз спускает. Ну, я и ушла.
— Он всегда так громко музыку слушает?
— Да. Поначалу мне казалось, что это забавно. Как будто он бунтует против кого-то. Но когда я попросила сделать потише, он подарил мне затычки для ушей.
— У вас дети есть?
— Да какой из него отец? Наверное, поэтому мы и разошлись. Он же бесхребетный.
— Вы общаетесь?
— После развода мы ходили к консультанту по вопросам брака. Слиппери-Рок — городок небольшой. Мы тут каждый день сталкиваемся. Консультант сказал, что нам нужно поддерживать диалог. Ну, знаете, чтобы как все цивилизованные люди. Ха! Мы только злобу друг на друге срывали — и все. Один раз выпили в «Холидей Инн», так я ему там накостыляла.
Стакан Полли опустел, и она полезла в холодильник поискать еще пива.
— Не жалеете? — спросил Валентайн.
— Жалею. Надо было подождать, пока у него деньги появятся, тогда уж разводиться. — Валентайн ничего не ответил. Она с силой захлопнула дверцу холодильника. — Он меня на десять тысяч нагрел, когда мы расплевались, — объяснила Полли.
— Понятно.
— А теперь Рики богатенький. Миллион в Лас-Вегасе выиграл. А сегодня, говорят, вытянул лотерейный билет на пятьдесят тысяч. Можете себе представить? Но, честно говоря, думаю, и все деньги мира не смогли бы нас помирить. Горбатого могила исправит. Понимаете?
Он проводил Полли до машины. Застрекотал ее мобильный.
— А, привет, Кимберли, — ответила она, заводя мотор. — Угу, все в порядке. Вот только уезжаю. Спасибо за заботу. Пока.
Валентайн отошел от машины. В «Холидей Инн» за ночь брали сто тридцать долларов. Плюс налоги и сборы — получится сто пятьдесят, не меньше. Умножить на четыре дня, которые он намеревался провести здесь. Итого шестьсот. Валентайн достал бумажник, вынул шесть хрустящих купюр и постучал в окно Полли. Стекло опустилось, она высунулась и посмотрела на него выжидающе.
— Вот вам шестьсот за первый месяц.
— Берете?
— Сойдет.
— Еще залог, — напомнила она.
— За что? Дом того и гляди развалится. И украсть там нечего. Шестьсот. Это мое последнее слово.