Потом священник произнес какие-то три молитвы, в которых испрашивал для молодых всех возможных житейских и духовных благ. И затем двое мальчишек принесли венцы.
- Венчается раб Божий Иван рабе Божией Олеси во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь. - Священник надел венец на голову жениха. Затем с этими же словами он повенчал голову невесты.
- Господи Боже наш, славою и честию венчай их, - произнес он трижды и трижды благословилт новоиспеченную супружескую чету.
Свершилось! Дело человеческое стало делом Божьим. Торжественность минуты была кратковременной. Тут силы невесты иссякли, ее ноги подкосились, и она потеряла сознание, упав в объятия мужа. Синицын подхватил безжизненное тело своей супруги и вынес вон из храма. Все последовали за ним. Женщина, шаркая растоптанными ботинками, переваливаясь, словно гусыня, шла и причитала что-то относительно слабости девичьего духа. А поп, видимо, знавший немного больше, посоветовал подпоручику сразу же пригласить доктора. Но поскольку в их селении такого нет, то надобно пригласить из соседнего, расположенного всего в нескольких верстах. Синицын поблагодарил священника, сунув ему в руку несколько синих бумажек.
Я открыл дверь автомобиля перед Синицыным, и он внес вовнутрь безжизненное тело Олеси.
- Мне помочь Вам? – спросил я его, видя, как он не может хорошо уложить сзади девушку. Ее голова постоянно падала со спинки кресла, а вслед за ней сползало и все тело.
- Если вам будет нетрудно, Станислав Максимович, сядьте сзади и придерживайте ее.
- Хорошо, - я сел рядом с девушкой, и ее тело оперлось на мое плечо, - а Вы садитесь за руль. Мы едем за доктором?
- Нет. Он не понадобится. Такое уже было, и доктор сказал, что в таком случае надо делать. Мы отвезем ее домой.
- Тогда трогайте! – сказал я, увидев, что машина завелась и подпоручик сел за руль.
Аккуратно Синицын тронулся с места и плавно повел автомобиль по ухабистой дороге. Чувствовалось, что он старается не растрясти девушку. Возле ее хаты он остановился. Я, поскольку сидел рядом с девушкой, и мне было удобнее ее вынести, взял ее на руки и вынес из салона автомобиля в открытую подпоручиком дверь. Она оказалось очень легкой, почти невесомой. Кожа да кости, сказала бы моя мама.
- Спасибо, - поблагодарил меня Синицын, - а теперь давайте я сам!
Он перехватил из моих рук Олесю и понес ее в дом. Я остался ждать его у машины. Прошло не меньше получаса, прежде чем Синицын вновь появился на пороге дома. Как-то устало он достал из портсигара папироску, чиркнул спичкой и закурил. Выпустив облако дыма вверх над собой, он спустился со ступенек и подошел ко мне.
- Пришла в сознание, все не плохо.
- Вы хотите остаться с ней? – спросил я, прикидывая в уме, как мне добраться назад.
- Нет. Не могу. Хочу, но не могу…
- Если Вы беспокоитесь обо мне, то не стоит. Я придумаю, как вернуться. А Вы оставайтесь с ней, - сказал я.
- Нет, дело не только в Вас. Вернее и в Вас тоже, я обещал вам вернуться, и я обязательно сдержу свое слово. Но, кроме того, мне завтра необходимо быть на службе. Нашей автомобильной роте поставлена боевая задача. И если меня не будет, то могут посчитать дезертиром.
- А как же Олеся?
- С ней осталась мать. Доктор обещался прийти завтра…
- Как часто Вы сюда приезжаете? – спросил я, сочувствуя его положению.
- Как бывает свободное время…Поедемте! Хочу вернуться засветло.
Подпоручик завел броневик, мы сели в салон и, выехав из села, помчались домой. Именно помчались. Синицын выжимал из автомобиля все, на что тот был готов. Мимо нас проносились те же поля и сады, но уже в обратном порядке. Подпоручик, видимо, очень спешил. Прыгая на кочках, проваливаясь в кобылины, мы летели домой. Первые несколько минут я молчал. Молчал и Синицын. Над нами нависла тягостная тишина. Наконец, Иван первым прервал наше молчание.
- Я обещал Вам все рассказать…
- Я не требую этого.
- Нет. Я хочу, чтоб вы меня выслушали, и прошу об этом.
- Тогда извольте…
ГЛАВА 13.
Исповедь подпоручика.
- В 1910 году я окончил казанское пехотное юнкерское училище. Но до поступления и во время обучения в нем, я всегда интересовался техникой. Автомобили, различные механизмы, устройства от швейной машинки до токарных станков, - все это была моя атмосфера. Эта была и до настоящего момента есть моя страсть. Отсюда и моя любовь к автомобилям. Поскольку в армии всегда самое новое и в некотором роде экспериментальное, то я решил идти обучаться именно в юнкерское училище. Но оказалось, что специализированных учебных заведений, связанных с автомобилями у нас нет. Тем не менее, я все равно поступил, но в пехотное училище, надеясь все одно заниматься автомобилями. Так в прочем и случилось. Все началось после того, как я смог отремонтировать автомобиль начальника училища. Он то и дал мне направление моей дальнейшей жизни. Помимо закрепленных дисциплин, я углублено изучал технические, инженерные. Начальник училища специально для меня доставал литературу, которую я проглатывал моментально. По окончании училища я был направлен в Санкт-Петербургский военный округ, где к тому времени появилась первая учебная автомобильная рота. Отслужив в ней два года, я был переведен в Виленский военный округ, в автомобильную роту, которая дислоцировалась в Витебском уезде, в маленьком городишке Барышино. Это был даже не городок, а скорее большое село. Поскольку кроме казармы для рядовых место для размещения офицерского состава в части отсутствовало, то мне выделили его вне расположения роты. Меня расквартировали в одном зажиточном доме. Хозяйкой дома была вдова, женщина лет сорока пяти. Суровая женщина с работящими руками встретила меня очень настороженно. Увядшая сразу же после потери мужа, она занималась исключительно домом и своей дочерью. Дочери на момент моего вселения исполнилось восемнадцать лет. И вот в их маленький мир внезапно вторгся чужой мужчина, мало того, молодой и в некотором смысле обаятельный и перспективный. Простите за хвалебные слова по отношению к себе. Просто я стараюсь обрисовать все стороны моей трагедии. Хозяйка поначалу отнеслась ко мне довольно холодно и настороженно. Она стала внимательно следить за мной, за дочерью, прибирая в моей комнате, она, по-видимому, проверяла мои вещи и документы на предмет выяснения моих мыслей и возможных поступков.
Но чем дольше я жил у них, тем менее враждебно стала относиться ко мне хозяйка. Я не прослыл в ее глазах ни негодяем, ни пьяницей, не волочился я и за женским полом. Отношение мое к ее дочери не вызывало у нее никаких тревог. Впрочем, так оно и было. Я совершенно не интересовался ее дочерью. Тогда она не показалась мне ни красивой, ни даже миловидной. Скорее я считал ее запуганной, робкой и скучной натурой. При моем появлении барышня старалась срочно покинуть помещение. Она никогда не смотрела на меня открыто, не говоря уже о том, чтобы наши взгляды когда-нибудь встретились. Бывало, она тихонько сидела у окна и смотрела на пустой двор, на птиц, степенно снующих по двору в поисках пропитания. Иногда она сидела в комнате и ласкала кота, который чувствуя любовь к себе, безжизненно расслаблялся на ее коленях. Я долго не смог услышать ее голос, пока однажды, спустя уже, наверное, месяц моего проживания в их доме, ее громко позвала мать и та в ответ крикнула «иду!».
В общем, моя жизнь в их доме больше напоминала жизнь монаха-отшельника, поэтому при малейшей возможности я бежал из дома. Много часов я проводил на службе, копаясь в автомобилях, улучшая их технические характеристики. Занимался с нижними чинами, обслуживающими технику. Среди них я чувствовал себя лучше, чем в доме с двумя женщинами.
И вот однажды, прошло уже полгода, я заметил, что барышня как-то странно меня тайком рассматривает. Я сильно удивился. Ведь это так было на нее не похоже. Прошло несколько дней, и я вновь заметил ее взгляд на себе. Потом это стало происходить чаще. Я отметил про себя, что девушка чаще попадается мне на глаза, а при моем появлении не спешит убежать. Что-то явно происходило с дочкой хозяйки. Сама хозяйка тоже стала открытие со мной. Она стала кормить меня вкусными и обильными обедами, предложила стирать мои вещи, чего раньше не случалось. В общем, я стал превращаться в доброго постояльца, на которого больше не смотрели с опаской.