Мари Князева
Господин
Глава 1
Низенький толстый бородатый мужичок с блестящей лысиной в расшитых золотом одеждах внимательно осматривал меня, презрительно кривя губы. Он активно переговаривался с высоким худым молодым человеком, одетым во все черное. У него было такое страшное лицо, что его невозможно описать словами. Скажу лишь, что такого ледяного холода и одновременно адской бездны, как в его черных глазах, я не видала никогда. Даже мерзкий толстячок со своими толстыми блестящими губами и кривыми желтыми зубами пугал меня меньше, чем этот юноша, в выражении лица которого я не могла разглядеть ни одного человеческого чувства, как ни силилась. Я не понимала, о чем они говорят на своем — я даже не знала, на каком — кудахчущем языке, но было ясно, что толстячок недоволен, а парень равнодушен к его недовольству, а возможно, и ко всему на свете, кроме, наверное, какой-нибудь иссушающей его черной страсти к деньгам или убийствам…
Впрочем, меня тоже не слишком занимала злость толстячка. Намного больше я беспокоилась о том, когда смогу покинуть это место и вернуться домой, и где мой жених Петя… Мы с ним совершали кругосветное путешествие на роскошном теплоходе "Маурицио", когда посреди водной глади океана, через несколько часов после отплытия из N, началась вдруг паника, стрельба, крики… Петя пытался спрятать меня, а когда нас нашли — заслонить своей спиной, но ОНИ были вооружены… Нелепо одетые, смуглые и черноволосые люди в масках. Нас с Петей оторвали друг от друга и потащили в разных направлениях. Я билась и кричала, за что получила крепкий удар ладонью в затылок. Второй конвоир от неожиданности не смог меня удержать, я ударилась об стену узкого корабельного коридора, и свет померк. Это был последний раз, когда я видела свего жениха.
Очнулась я уже в компании молодых девушек и женщин — моих товарок по несчастью. Нас заперли в большой каюте класса люкс и тщательно караулили.
— Что происходит? — спросила я у печальной рыженькой соседки по дивану, когда немного пришла в себя.
— Теплоход захватили террористы, — тихо ответила она, даже не взглянув на меня.
Я ужаснулась:
— И что теперь будет?!
— Мы не знаем! Пассажиры пытались разговаривать с преступниками, но они не говорят даже по-английски, или, по крайней мере, не признаются в этом. Только кричат и машут руками в ответ.
После неопределенно долгого, томительного ожидания в каюту стал заходить один из пиратов, как я их про себя окрестила за дурацкие наряды, и выводить по одной девушке, а через несколько минут возвращать ее и забирать следующую. Наконец дошла очередь и до меня.
В небольшой каюте, разделенной на две части тряпичной ширмой, была организована фотостудия и… гинекологический кабинет. В качестве кресла использовалась кровать, доктор, по счастью, оказалась женщиной — пожилой, суровой и даже усатой, но всё-таки женщиной.
Меня сфотографировали в нескольких ракурсах, в том числе в полный рост, а потом жестами приказали раздеться и лечь на кушетку. Все это под дулом пистолета, разумеется. Пока я раздумывала, не лучше ли умереть, чем так унижаться, усатая докторша сама стащила с меня штаны и усадила, а потом уложила на кровать… Никогда еще я не испытывала такого цепенящего душу стыда. Завершив осмотр, женщина коротко сказала что-то сидящему за письменным столом и не смотрящему по сторонам сухому лысому мужчине преклонных лет и покачала головой. Он злобно фыркнул что-то презрительное, а когда я оделась, то меня подтолкнули к нему. Старик взял у меня кровь из вены одноразовым шприцом и поставил на тыльной стороне запястья штамп красными чернилами. Рассмотреть, что там написано, мне не дали — вытолкнули вон и отвели обратно к остальным девушкам.
А через несколько дней я оказалась здесь — в роскошно отделанном помещении пред очами толстенького лысого бородача. Адски ледяной молодой человек на меня совсем не смотрел. Оглядел лишь единожды — когда забирал у тех других людей — зато очень внимательно, с ног до головы, даже вены на сгибе локтя проверил. И больше — ни единого взгляда.
Я не то чтобы совсем не беспокоилась — конечно, мне было тревожно: чужая страна, непонятный язык, незнакомые люди… Но, во первых, мной все еще владел шок от произошедшего и какая-то адреналиновая собранность, как будто я подсознательно запретила себе расклеиваться. А во-вторых, во мне жила наивная уверенность, что мой плен не продлится долго. Это смешное убеждение подкреплял тот факт, что обращались со мной аккуратно: не били, не позволяли себе грубостей вроде толкания в спину или вырывания чего-нибудь из рук. В общем, все было в рамках международного права, исключая лишь то, что удерживали меня здесь против моей воли. И вот тут пряталась еще одна моя наивная ошибка: я была уверена, что рабство в мире не существует, что оно кануло в лету вместе с инквизицией и крестовыми походами, что даже если кто-то где-то время от времени пытается восстановить этот древнеисторический институт, то его тут же осаживают некие мировые блюстители порядка в белых одеждах и сияющих доспехах.
Поэтому я просто затаилась и ждала, когда меня спасут. И моего жениха тоже. Я верила в него — он у меня молодец: занимается спортом, в том числе владеет борьбой, но против банды вооруженных злодеев, конечно, с голыми руками не попрешь, а значит мировые блюстители в доспехах обязаны спасти и его. Мы скоро вернемся домой, в Россию, к родителям и друзьям, поженимся, заведем детей… и никогда больше не станем плавать так далеко на корабле, который легко захватить. Мечты, наивные мечты…
Наконец перепалка между ледяным юношей и бородачом закончилась, первый моментально исчез, а последний грубо схватил меня за локоть своими толстыми короткими пальцами и потащил по коридору. Пока я торопливо бежала за ним, чтобы его прикосновение не стало еще более болезненным, то думала, что, пожалуй, предпочла бы адски холодный взгляд этой суровой жестокости. Он словно не понимал, что я живая — держал и тащил, как куклу, даже не озадачиваясь посмотреть, как я справляюсь с этим забегом по коридору.
Привел бородач меня в кухню — вполне современную и богато оборудованную. Здесь была даже кофе машина и еще множество техники, которую я не опознала. На кухне суетилось несколько слуг разного пола и возраста, а посередине возвышалась дородная дама в возрасте — усатая, как и доктор на корабле, и с совсем небольшими вкраплениями седины на длинных черных волосах, собранных на затылке и слегка прикрытых цветастой косынкой. И снова непонятный мне диалог. Недовольный бородач и успокаивающая его усатая дама. Ей в самом деле удалось убедить его немного расслабиться — он покинул кухню уже с более умиротворенным выражением лица, только обжег меня напоследок гневным взглядом, полным презрения. Я не поняла, чем ему так не угодила, поэтому решила не сосредотачиваться на этом, надеясь, что не буду сталкиваться с ним часто… до того, как меня спасут, разумеется.
Глава 2
Дородная дама осмотрела меня почти так же внимательно, как ледяной юноша, покивала головой. Подозвала слугу и отправила меня с ним. Мы еще немного попетляли по узким длинным коридорам и пришли в маленькую комнатку, где за письменным столом сидела в очках небольшая старушка и что-то сосредоточенно писала. Пару секунд она не обращала внимания на нас с проводником, но потом на меня уставился из-под очков умный и добрый взгляд. Старушка отпустила слугу, сама встала из-за стола и взяла меня за руки — оглядела их, даже поднесла к настольной лампе. Головой не качала. Вдруг показала пальцем на себя и сказала:
— Амаль, — а потом перевела палец на меня и вопросительно приподняла брови.
Это было так невероятно, так необычно для окружавшей меня все эти дни обстановки, что я даже замерла на несколько секунд от шока. Никто, ни один человек в этой проклятой стране до сих пор не озаботился тем, чтобы представиться мне или спросить мое имя. Я была так растрогана неожиданно теплым отношением незнакомой пожилой женщины, что не раздумывая назвала свое настоящее имя: