Вместо письма, я взялась за чтение. Очень давно я не видела русского текста и очень соскучилась по родному языку — думаю, именно поэтому мне было так легко читать "Основы Религии". А потом я втянулась. Язык господина Калгуна был мягким, неторопливым, в меру витиеватым. Он в самом деле успокаивал мое разбалансированное сознание и осторожно, аккуратно обволакивал его теплой, уютной дымкой. Фархит излагал понятно, логично и без фанатичности. Мне даже казалось временами, что эта книга написана специально для женщин: в ней автор деликатно обошел острые углы, касающиеся жестокой деятельности приверженцев этой религии, что, как я знала, вменялось им в обязанность. Не было там ни слова и о рабстве — только о смирении перед волей Бога, о доброте к ближним, о подготовке к смерти, которая может произойти в любой момент — вот почему надо всегда держать в уме образ Господа, чтобы быть готовым к переходу в жизнь вечную.
Однажды на закате — примерно неделю спустя после получения последнего письма и книги от Терджана — я сидела в удобном плетеном кресле на балконе второго этажа и наслаждалась мягким слогом господина Калгуна. Вдруг до меня донесся громкий рык автомобиля, и через несколько секунд к воротам подъехал большой черный внедорожник с тонированными стеклами. Из задней двери тут же выскочил… мой друг Терджан! Он быстро огляделся по сторонам, даже поднял голову вверх — и, конечно, заметил меня. Я улыбнулась ему и помахала рукой, но он только еще больше нахмурился и громко приказал:
— В сад! — на своем родном языке.
Я подхватила юбку и стремглав бросилась к лестнице: он напугал меня, я решила, что что-то случилось. Может быть, с хозяином беда, и Терджан приехал "позаботиться" обо мне?
Едва я приблизилась к скамейке у фонтана, как меня смел с ног ураган. Терджан обхватил мою спину и талию своими сильными руками и прижал к себе так сильно, что стало нечем дышать. Он даже приподнял меня над землей и вжался лицом в мою шею и волосы.
— Я чуть с ума не сошел, — прорычал он уже по-английски. — Почему ты не ответила на мое письмо? Я думал, что… что…
— Терджан… — хрипло прошептала я, — я не могу дышать…
Его железные тиски сразу разомкнулись, и я чуть не упала на землю — ему пришлось поддержать меня за локти.
— Ты приехал, чтобы спросить, почему я не ответила? — нахмурилась я, заливаясь краской. — Разве твой господин не станет гневаться на твою отлучку по такому пустяковому поводу?
— Это моя проблема! Ответь, пожалуйста.
— Я не знала, что написать.
— Я напугал тебя?
— Немного.
— Черт, я ведь все объяснил…
— Твой приезд тоже пугает меня, — призналась я, краснея еще сильнее.
— Ты чересчур пуглива!
Тут Терджан вдруг заметил лежащую на полу белую книгу, которую я выронила, когда он попытался задушить меня в своих объятиях. Наклонился, поднял ее.
— Читаешь?
Я кивнула.
— Этого было бы довольно. Всего одно предложение: "Я буду читать твою книгу".
— Стоит ли беспокоить столько людей для пересылки столь короткого послания?
— Это очень важно для меня. Важнее тысячи слов.
— Ты хочешь, чтобы я приняла твоего Бога?
— Я хочу, чтобы ты поняла меня. Как я пытаюсь понять тебя. Я читаю о твоем Боге, а ты — о моем.
— Но зачем?
— Чтобы я мог лучше позаботиться о тебе. Чтобы нам легче было общаться, — он протянул мне книгу обратно.
Я осторожно взяла ее. Терджан схватил мою свободную руку и взволнованно сказал:
— Я очень беспокоюсь вдали от тебя. Мне хочется, чтобы ты была рядом. Чтобы мне не нужно было срываться посреди недели в дальнюю поездку — проверить, все ли у тебя в порядке.
— Ты ведь можешь позвонить Расиму и спросить у него.
— Некоторые вещи невозможно передать через телефон.
Внутри у меня все дрожало, и эта дрожь отдавалась в голос:
— И что же делать?
— Тебе нужно вернуться в дом хозяина, в основное имение.
Я судорожно вздохнула. Терджан нахмурился:
— Тебе не нравилось там?
— Я сходила там с ума. В четырех стенах. Здесь у меня есть хотя бы море…
— Там у тебя буду я. Я больше не дам тебе сходить с ума.
— Но как к этому отнесется твой господин? Как, вообще, ты все это объясняешь ему?
— Он доверяет мне. Не беспокойся об этом. Читай. Я скоро заберу тебя.
Он снова крепко обнял меня и тут же покинул дом — будто его и не было. А я опять принялась собирать себя по осколкам.
Глава 12
Он снова крепко обнял меня и тут же покинул дом — будто его и не было. А я опять принялась собирать себя по осколкам. У меня нет выбора. Я просто вещь, которая нравится слуге господина. И он добр со мной — даже не прикасается, за исключением редких, вполне дружеских объятий. Но что-то мне подсказывало, что он недолго станет довольствоваться ими.
На этот раз приходить в себя мне очень помогал господин Калгун. Его ласковые добрые слова убаюкивали мое возмущенное сознание и уверяли, что у Бога есть свой план на каждого из нас. Конечно, этот чужой человек излагал основы чужой религии, но многие его утверждения отзывались во мне, словно что-то родное, давно забытое.
Я потихоньку смирялась и успокаивалась, и когда через пару недель за мной прибыл кортеж из двух затонированных внедорожников, то бесстрастно собрала свои скудные пожитки, большей частью состоящие из книг, тепло попрощалась с Расимом и Урсун, бросила почти беспечальный взгляд на сверкающее лазурное море и села на заднее сиденье. Терджан не смог приехать за мной сам — и это к лучшему. За время пути я успею морально подготовиться к встрече с ним.
Силы и вправду мне понадобились: теперь меня поселили в отдельной от других служанок комнате, намного богаче обставленной, чем прошлые мои жилища. Я стану наложницей охранника господина? Он тут все устроил так, чтобы ему было приятно навещать меня по ночам, пока его законная супруга почивает в их законной супружеской постели? Меня бросало в дрожь от этих мыслей. Нет, я не сдамся так просто… а если он изнасилует меня, то расстанусь с жизнью. Я не смогу жить постельной рабыней, это будет для меня невыносимо.
Я выглянула в окно, состоявшее из мелкой кованой решетки, между прутьями которой были вставлены маленькие разноцветные стекла. Шпингалетов и петель нет — все запаяно намертво. Понятно, этот момент продуман. Ничего, было бы желание, а способ найдется.
Моя кровать — довольно широкая для одного человека — была застелена очень красивым покрывалом с разноцветной вышивкой и блестящими кистями. У окна стоял письменный стол, на нем — овальное зеркало с подставкой, под ним — изящный пуфик с бархатным мягким сиденьем. В противоположном углу — резной деревянный шкаф, по запаху — очень старый, но отреставрированный.
Пока я рассматривала обстановку, дверь в комнату отворилась и вошел Терджан. Меня словно обдало с головы до ног холодной водой.
— Нравится? — спросил он с улыбкой, забыв даже поприветствовать.
— Да, — ответила я хрипло, судорожно сглотнув.
Мужчина нахмурился:
— Что-то не так?
— Нет-нет, все прекрасно.
— Не пытайся меня обмануть, ты совершенно не умеешь прятать эмоции.
Я прокашлялась и набрала в грудь побольше воздуха, но вышло все равно хрипло:
— В качестве кого я буду жить в этом доме?
Терджан усмехнулся:
— Ах, ну конечно, и как я сразу не подумал! Разумеется, она уже строит воинственные планы по защите собственной чести от моих посягательств. Ты мне не веришь, да?
— В чем?
— В том, что я не желаю причинять тебе зла.
— Просто у нас несколько отличаются понятия об этом…
— Я довольно глубоко изучил твои понятия об этом: прочитал весь Ветхий завет с трактованиями, четыре Евангелия и послания апостолов…
— Так глубоко даже я не заглядывала, — перебила я его, — но если бы я была обычной служанкой, то не имела бы отдельной комнаты с резной мебелью.