Но вместо этого спросил:
— Хватит вам двух сотен? У меня три есть, могу дать.
— Три — это много, — рассудительно сказал Литтенбрант. — Возьмешь больше, больше и отдавать придется. Две сотни я как-нибудь и отдам, а три посложнее будет. Если на слово мне не верите, расписку вам напишу. Только, отдам не сразу, а постепенно. В следующем году моя морока со школой закончится, с деньгами полегче будет. Стану вам по двадцать рублей в месяц возвращать.
Придется идти за деньгами. Обидно будет, если Петр Генрихович долг не вернет, но что поделать? Расписку брать не стану, переживу. Все-таки, не каждый день любовниц замуж приходится выдавать.
Глава двадцать вторая
Приносить пользу людям
Наталья, придерживая одеяло на груди, приподнялась на локте и спросила:
— Ваня, а я дура?
— Почему сразу дура? — удивился я.
Моя любовница до сих пор меня стесняется. Ладно, что соглашается снимать ночную рубашку, но вначале сопротивлялась. В бане, правда, где мы с ней парились несколько раз, стеснение пропадало. Но там баня, и все мои поползновения пресекались на корню.
— Я не только дура, но и распутная женщина, — заявила хозяйка.
— Стоп, голубушка. Давай, прекращай самобичевание, толком скажи — ты дура, либо распутная женщина? Определись.
В принципе, распутные женщины тоже бывают дурами, но не упомню, чтобы признавались вслух.
— И то, и другое. Ведь не хотела так быстро за Литтенбранта замуж выходить, думала еще месяца три поволокитить, а взяла, и дала согласие. Дала, да в этот же вечер, с тобой в постель улеглась. Так кто я после этого?
Подумаешь, дала. Ему слово дала, а мне… Мне просто дала. Только бы вслух такую пошлость не брякнуть.
— Наташа, ты просто красивая и молодая женщина, соскучившаяся по мужской ласке, — попытался успокоить я женщину. В который раз я ей эти слова говорю? Ничего, повторю еще раз. — Все-таки, природу не обмануть. Прости за нехорошее сравнение — за семь лет желание накопилось, а теперь оно все вылезло. Если бы ты семь лет вела э-э… супружеский образ жизни, ничего бы не было. Чисто формально ты никого не предала, не изменила. Клятвы верности не давала.
— Ох, Ваня, глупости ты говоришь, — вздохнула Наталья, прижимаясь к моей груди. — Если я замуж пообещала выйти, какие еще клятвы нужны?
— Кстати, ты и на самом деле позже хотела согласие дать. Что вдруг нашло? — поинтересовался я.
— Понимаешь, Петр Генрихович так красиво о школе рассказывал, а еще он решил, что уроки истории и географии сам будет вести, без жалованья. Дескать — глобус теперь есть, а рассказать о мире сумеет. И что-то такое на меня нашло — думаю, вот я тут, в довольстве, а человек старается, пользу приносит. Решила, что надо с ним рядом быть, помогать.
Интересно, какие книги читала Наталья Никифоровна, кроме любовных романов? Не исключено, что и Тургенева с Чернышевским. Или еще что-то. Начиталась небось, о необходимости любого образованного человека приносить пользу обществу. Но от красивой женщины польза в самом факте ее существования. Красивые женщины жизнь украшают. Какая еще польза нужна?
— Что ж, дело хорошее, — одобрил я. — Тебе тоже можно в школе что-то преподавать.
— Вань, что я преподавать-то стану? — удивилась Наталья Никифоровна. — Меня саму русскому языку с арифметикой маменька учила, а французскому — пленный француз. Я же тебе говорила, что на гувернеров денег не было.
— Меня же ты учишь, я даже книги на иностранном языке читать научился.
— Так то, тебя, — усмехнулась женщина. — А крестьянским детям французский язык зачем? Французов они ни в жизнь не увидят, а между собой разговаривать по-русски сподручнее.
— Проводи не уроки, а часы внеклассного чтения, — посоветовал я. — Поговори с учителем, решите — что он на уроках станет давать, а что ты. Если дети Пушкина с Лермонтовым получше узнают, да Тургенева с Толстым, чем плохо? Или! — пришла мне в голову блестящая мысль. — Почему бы тебе при школе не организовать библиотеку? И сама будешь при деле, и людям польза — не только детишкам, но и взрослым. Станешь книги выдавать, и о книгах рассказывать.
— Иван, так чтобы библиотека была, книги нужны, — хмыкнула Наталья.
— Милая, сразу ничего не бывает, — наставительно сказал я. — Все начинается с начала. Возьмешь что-нибудь из библиотеки мужа, пару своих книг добавишь. Наверняка у Петра Генриховича что-то есть. Я по книжным лавкам пробегусь, прикуплю что-нибудь. Вот оно, и начало положено. Еще могу папеньке написать — может, из Новгорода что-то пришлет? А там, глядишь, соберется настоящая библиотека. И лучше на руки книги не выдавать, пусть в зале читают.